Объявления публиковались почти ежедневно. Они были одновременно и душераздирающими, и смешными до нелепости. На моей стороне были преимущества опытного человека, поэтому я видел попытки скрыть истинную причину продажи собак. Объявления пестрели яркими эвфемизмами, за которыми скрывался хорошо мне известный тип поведения. «Живой… любит людей… ему нужен большой сад… нужно место, где бы мог резвиться… энергичный… горячий… мощный… уникальный». В итоге складывался портрет собаки, не поддающейся контролю. Собаки, которая стала помехой для нормальной жизни. Собаки, от которой отрекается ее собственный хозяин.
Я невольно улыбнулся: уловки в некоторых объявлениях были просто смешны. Когда я читал: «неистово преданный», то понимал, что продавец имеет в виду «кусается». «Верный товарищ» означало «боится одиночества», а «хорошая сторожевая собака» следовало читать как «громко и постоянно лает». Когда я видел словосочетание «лучшая цена», то понимал: отчаявшийся владелец собаки на самом деле спрашивал: «Сколько надо приплатить, чтобы вы избавили меня от этой твари?» Все это слишком печально, чтобы быть забавным. Я не боялся трудностей, и мне не верилось, что всегда оптимистично настроенная Дженни изменилась. Мы были не из тех, кто выносит свои проблемы в рекламные объявления. Бесспорно, у нас возникали трудности с Марли. Он абсолютно не походил на тех достойных собак, рядом с которыми прошло наше детство. У него множество вредных привычек и скверных манер. Этот вердикт вынес бы ему любой присяжный. Однако он уже не был тем несмышленым щенком, которого мы привезли домой два года назад. Он тоже старался, как мог. Как хозяева мы были обязаны вышколить его под свои запросы, но, с другой стороны, необходимо было научиться принимать сущность Марли. Не просто принимать, а ценить его нрав и неукротимый собачий дух. Мы принесли домой живое, сопящее существо, а не модный аксессуар, чтобы он красовался в углу. Хорошая или плохая, но это наша собака. Он был членом нашей семьи и, несмотря на все его недостатки, сполна отвечал на нашу доброту. Такую преданность не купишь ни за какие деньги.
Я не был готов бросить его.
Пока я между делом подыскивал новый дом для Марли, то продолжал настойчиво тренировать его. Моя личная «Миссия невыполнима» заключалась в следующем: перевоспитать эту собаку и доказать Дженни, что наш пес достоин жить с нами. Кляня недосып, я вставал с рассветом, усаживал Патрика в прогулочную коляску и направлялся на побережье, чтобы подвергнуть Марли новому испытанию. «Сидеть!» «Стоять!» «Лежать!» «Рядом». Мы повторяли команды снова и снова. В моем голосе звучало отчаяние, и Марли, похоже, это чувствовал. Сейчас ставки оказались слишком высоки, и положение было серьезным. Когда он не хотел понимать этого, я произносил жесткую фразу: «Мы пришли не ради того, чтобы тратить время впустую, Марли. Понимаешь? Вперед». И мы отрабатывали все команды заново, а мой помощник Патрик хлопал ручонками и кричал своему большому палевому другу: «Пиятиль! Уэээ-о!»
К тому времени, когда я снова записал Марли на занятия, он уже перестал быть тем малолетним хулиганом, который когда-то отличился там своим поведением. Он все еще был диким, как кабан, но теперь он уже усвоил: я – его хозяин, а он – мой подчиненный. На этот раз почти не было позывов побежать к другим собакам и никаких неконтролируемых обнюхиваний. Все восемь занятий я держал его на коротком поводке, а он был на седьмом небе от счастья поработать вместе. На последнем занятии наш инструктор – спокойная женщина, полная противоположность мисс Строгий Взгляд – сказала нам выйти вперед. «Итак, – произнесла она, – покажите, чему вы научились».
Я приказал Марли сесть, и он аккуратно опустился на землю. Я поднял сдерживающий ошейник твердым рывком и приказал ему идти рядом. Потом мы пробежали до автостоянки и обратно. Марли трусил рядом, его плечо терлось о мою ногу, согласно требованиям инструкции. Я снова приказал ему сесть, встав прямо перед ним и указывая пальцем на его лоб. «Сидеть», – сказал я уверенным тоном и отпустил поводок. Затем сделал несколько шагов назад. Его большие карие глаза внимательно следили за мной, ожидая малейшего знака с моей стороны, но не тронулся с места. Я сделал круг. Марли трепетал от возбуждения и крутил головой, не отрывая взгляда, однако не прыгал вперед. Вновь поравнявшись с ним, ради смеха я щелкнул пальцами и крикнул: «Ко мне!» Он сорвался с места так, словно увидел вкусную косточку. Инструктор прыснула со смеху. Это было добрым знаком. Повернувшись к нему спиной, отошел на три метра. Я чувствовал, как его взгляд буравит мне спину, но он удержался. А когда повернулся, пса била дрожь. Вулкан готовился к извержению. Затем, расставив ноги пошире, я принял боксерскую стойку и приказал: «Марли… – я выдержал паузу, – ко мне!» Он бросился ко мне во весь опор, и я приготовился. В последний момент мне удалось ловко отпрянуть в сторону с грациозностью тореадора, и он пронесся мимо, а затем повернул назад и уткнулся в меня носом сзади.