Маркизет

Отец пришёл к ночи, привёл двух мужиков. Все трое были пьяны, у всех за плечами были тяжёлые мешки. Всё свалили на телегу. Мужики ушли. Отец забрался на мешки и вскоре захрапел. Машка спать боялась. А ну как воры ночью утащат у них семена? Что отец тогда скажет? Что скажут в колхозе? Она сидела на телеге, куталась в тулуп, боролась со сном, иногда по лошадиному трясла головой и думала о чудесном платье доброй женщины. Ей удалось тайком потрогать краешек её подола, и теперь она проворачивала в голове воспоминания об этом прикосновении. К утру, когда стали гаснуть звёзды, проснулся отец. Тогда Машка залезла на нагретое им место и уснула. Сонная лошадь потянула обратно телегу, в которой среди миллионов ещё не родившихся растений дремал заросший старик, и крепко спала нелепая рослая девочка.

С тех самых пор Машка часто думала о маркизете. Мысли о нём вытеснили и образ доброй женщины, и вкус конфет, половину из которых она раздарила подружкам. Маркизет стал мечтой, недостижимым блаженством, сказкой.

И каково же было Машкино удивление, когда однажды, придя со своей старой матерью к привозу в магазин, она обнаружила такой же, только краше.

Машка обомлела, замерла, вытаращила глаза.

– Мамк, глянь-ко!

– А? Господи, девать деньги некуда… Это кто за этаки деньги тряпку купит?

– Мамк, а красиво! Вот на платье бы такой отрез, а?

– Тебе, что ли, дурище? Тащи котомки-то да молчи.

А вечером пришли с ночёвкой гости. Машкин брат назавтра снаряжался в город. С ним увязался брат Лизы, первой щеголихи и красавицы. Лиза тоже пришла. Пришла и её мать – баба умная, но скандальная. С Лизой Машка особо не дружила, та была не ей чета – маленькая, розовая, словно поросёночек, и такая нарядница, каких поискать. Лиза держалась особнячком, мылась городским огуречным мылом, носила красивые стеклянные бусы и читала книжки.

– Вон Лизке-то что купила! – хвасталась её мать. – Зашла, гляжу – прям для моей Лизки. На лето платье справим.

И тонкий маркизет выпорхнул из её кожаной котомки, затрепыхался, затрепетал. Машка приросла ногами к полу. В голове у неё помутилось. А Лизкина мать уже совала ткань к розовому дочериному лицу.

– Гляди-ко! Первая невеста будет!

– Ой, красота, – кряхтела с лавки Машкина мать. – Сама что ли пошьёшь?

– Да ну что ты! Это только к Соне!

Машка всегда соображала туго. Думать сложно и много она не умела. Все её мысли были просты и связаны либо с хозяйством, либо с собственной безопасностью. Но тут что-то защёлкало в её тёмной голове, и на свет родился план, хитрее которого Машка никогда ничего не придумала за всю свою долгую жизнь.

4

Гадина

Повседневную одежду шили сами, тут большого ума не надо. Одежду на выход, нарядную шила только Соня. Была она бездетной, одутловатой, вечно маялась ногами, но шила изумительно. К ней приходили со всей округи.

– Соня, летник сыну бы.

– Да заказов полно! Когда?

– Да хоть к зиме.

Соня брала.

– Соня, отрез вот тут. Девке моей старшей.

– Так вот ведь только шили.

– Ещё пошей. Уж я чего надо принесу.

Брала. Не спала ночей. Строчила на «Зингере» при свете керосинки. Всё успевала.

Соня была дальней родственницей Машки, но с её семьёй не водилась, в гости не звала и сама не ходила. Была себе на уме, гордая. А тут среди зимы Машка сама добежала до её деревни. Посидели, покалякали, попили чайку. Не гнать же дуру-девку. И невдомёк было пышной Соне, что эта первая ступенька в плане хитрой Машки. Вон она, этажерка, а на ней ждут своего часа не раскроенные цветные куски. А на нижней полке в корзинке раскинулся букетом заморских цветов заветный маркизет.

Машка сдружилась с местными девчонками. Всю жизнь ходила как дикая, а тут сама стала звать на улицу. Стали её и ночевать оставлять, в пургу да в дождь это дело обычное. И вскоре к ней привыкли, как привыкают к чему-то безобидному, ненавязчивому, а иногда и полезному. Ближе познакомилась Машка и с Лизой. Сначала любовалась ею издалека, потом набралась смелости и заговорила. Постояли на морозе, потопали валенками. И вот уже Машка была звана в гости в богатый Лизин дом и усажена за стол. Она пила чай, тянула варенье маленькой витой ложечкой… и всё думала: «маркизет».

Машка дождалась, когда подружка Вера сонно расслабится на кровати, потеплеет, засопит во сне, тихо отодвинулась, прикрыла её одеялом и ускользнула из дома в одной рубашке в густую холодную темень. Весенняя земля леденила ноги. Безлунная ночь скрывала, прятала. Сердце прыгало в груди. Вот кусты, вот баня, вот Сонин двор. Сама Соня уехала в гости к сестре – ловко же всё устроилось! Машка перемахнула через забор с заднего двора, пошарила рукой за перилами крыльца, отыскала ключ, повернула в замке. Дверь пронзительно скрипнула. Машка замерла. А потом окунулась в нетопленую тьму чужого дома, рысью рванулась в комнату, ловко пошарила на полках в передней. Вот оно. И смотреть не надо. Такого больше ни у кого нет. Быстро сунула ткань под рубашку и назад.

И всё-то хитрая Машка предусмотрела – ключ сунула на место, маркизет припрятала в кустах и залезла к Вере под одеяло, пряча от неё свои босые холодные ноги.