Маркиз

— Сунь Цэ трусоват, — небрежно заявила мне Юлька, когда я спросил у дочери владетеля Южного Цзяньаня совета по поводу письма. — Со слов отца, он всегда таким был, не то что его родитель, господин Сунь Цзян. Отец называл того настоящим тигром в вопросах дипломатии и войны.

— И что мне ему ответить?

— Пошли ему в подарок меч придворного. Богато украшенный, но из стали посредственной ковки. Он поймет намек.

— А в чем он?

То есть произнес-то я уже ставшее мне привычным «э?», но Юэлян кивнула, сообщая, что поняла вопрос.

— В предложении вассалитета! — Я почти услышал в завершении фразы непроизнесенное «хосподи!».

— А!

— Пойду я, надо еще поставщиков вина проверить, — сокрушенно качая головой, сообщила Юлька.

Когда для девушки придет время сменить свою фамилию на мою, она, уверен, даже не заметит разницы. Уже тут рулит всем как настоящая супруга главы фракции. И всех, похоже, это устраивает.

Так, в общем, все и шло. День за днем. И мне уже всерьез начало казаться, что постоянный марш, прерываемый лишь для очередного сражения, — это куда более безопасный, а главное, увлекательный способ проводить время. Да и любой другой, лишь бы не готовиться к приезду будущего тестя.

Целый князь (гун, если в оригинале) имел положение выше, чем давал мой самопринятый титул хоу, однако я превосходил папу Юльки по площади земли, подушного налога и армии. Это порождало кучу церемониальных нюансов, начинающихся с того, кто первым дарит подарки, заканчивающихся высотой сидений и перечнем блюд, которые должны быть поданы свите.

В общем, когда он все-таки прибыл, я выдохнул с облегчением.

И, как оказалось, совершенно зря.

Чэн Шу въехал в ворота гостевого городка, построенного за неделю, во главе небольшого, всего с пятьсот человек, поезда. В котором, собственно, военных, должных составлять большинство в эти беспокойные времена, было хорошо если треть. Остальными были разодетые в пух и прах китайцы — те самые, вероятно, ученые, художники и поэты, ради которых вчера в Куст прибыли все куртизанки Юйчжана. Еще было множество слуг в самых разных одеждах, некоторые из которых выглядели как аристократы.

Последними, как мне пояснили, были евнухи. В своей глуши я еще с ними не сталкивался, но земли тестя были последним оплотом настоящей ханьской культуры в южных землях Поднебесной, поэтому при его дворе их было человек на пятьдесят больше, чем нужно.

Выглядели они, как я уже сказал, представительно, несмотря на то, что шли по обеим сторонам повозки князя пешком. Черные, богато расшитые халаты, высокие шапки из накрахмаленной, слегка просвечивающей ткани того же цвета, свисающие с широких поясов регалии — каждый евнух, как мне объяснила будущая жена, отвечал за какой-то аспект дворцовой жизни. Один руководил приемом подарков, другой — женской половиной на выезде, третий управлял писцами.

Выделялись они не только одеждой и гладкими, не знавшими бритвы лицами, но и поведением. При входе в городок они не меньше ли прошли согнутыми в полупоклоне, держась по бокам повозок. Даже не шли — семенили мелкими шажочками. Но стоило поезду остановиться, а главному гостю сойти на землю, как они тут же принялись распоряжаться с такой властностью, словно они были тут хозяевами, а не гостями.

Это меня сразу напрягло. Я представлял своего тестя человеком сильным и твердым — каким еще мог быть Стрелок девятого разряда, прокачавший свою младшую дочку до такого же уровня к девятнадцати годам? И вдруг евнухи. То самое сословие, которое стало главной причиной упадка Хань, превратившее некогда огромную и сильную страну в воюющие друг с другом провинции. Если они у него во дворе рулят, как это было у покойного ныне императора, то, может, ну нафиг такого союзника?

А еще при взгляде на них мне подумалось, что я уделял преступно мало внимания рассказам о жизни владетелей более высокого уровня. Мне предстояло войти в эту лигу, если я хочу прожить дольше одного года, а там, судя по всему, совсем другие правила и обычаи.

— Молодой Вэнь Тай!

От богато украшенного одноосного возка в мою сторону шагал мужчина. Пожилой, лет пятидесяти, а то и старше, по китайцам сложно судить. Одетый в тончайшей ткани красный халат поверх дорожного платья, с черными волосами, небрежно собранными на макушке белой каменной спицей, и с выражением искренней радости на круглом, похожем чем-то на кошачье лице.

Судя по всему, это был сам Чэн Шу. Мне его описывали, даже рисунки показывали, но они с реальностью имели очень мало общего. Там был витязь в доспехе и шлеме или сановник в затейливой шапочке с висюльками, этот же больше походил на преуспевающего торговца, сибарита и бабника.

Разбегающиеся перед ним евнухи тоже подтверждали, что передо мной сам владетель южных земель и мой тесть. К тому же он обратился ко мне «молодой Вэнь», а не «стратег» или «хоу». То есть определенный уровень доверительности с одновременным подчеркиванием разницы в возрасте. Почти по-родственному, но с четким определением границ. Кто, кроме Чэна Шу, мог так сказать?