Маркиз де Карабас. Женитьба Корбаля.

С большинством мужчин он был уже знаком; многие из них посещали его академию: кто для занятий фехтованием, а кто, – и таких было гораздо больше, чтобы просто послоняться по его гостиной. Некоторые из давних знакомых представили его другим: госпоже де Жанлис[22], которая с трудом зарабатывала на жизнь, разрисовывая крышки шкатулок посредственными пейзажами; графиням де Сиссераль и де Ластик, которые держали модную лавку, милостиво представленную им маркизой Бекингем; маркизе де Рио, перебивавшейся изготовлением искусственных цветов; графу де Шомону, который торговал фарфором; шевалье де Пайян, процветавшему в роли учителя танцев; герцогине де Вилжуайез, которая давала уроки французского языка и музыки, имея весьма относительное представление о том и о другом; представили его и обладавшему глубокими познаниями изысканному господину де Бресси, которого спасли от голодной смерти, предложив составить каталог библиотеки некоего мистера Симмонса. Таковы были эти великие мира сего, эти французские лилии[23], силой обстоятельств вынужденные скромно трудиться и всячески изворачиваться, чтобы хоть как-то прожить. Занятия ни одного из них не относились к числу возвышенных. Однако рождение предписывало предел, до которого было позволительно пасть в борьбе с голодом; и в первый же вечер Морле получил наглядное тому подтверждение.

Он оказался в группе мужчин, собравшихся вокруг виконта дю Пон де Белланже. Она состояла из тучного графа де Нарбона, остроумного Монлозьера, герцога де Ла Шартра и нескольких офицеров-эмигрантов, которые жили на выделенное им английским правительством пособие, равное двум шиллингам в день. Белланже развлекал обступившую его компанию скандальным делом Эме де Ла Воврэ, которому в тот день был вынесен приговор. Помпезно-театральные манеры и богатая жестикуляция Белланже отлично соответствовали его громкому звучному голосу и аффектированной дикции. Высокий мужчина с несколько нарочитой грацией движений, с роскошными черными волосами, глазами большими, темными и влажными, губами полными и чувственными, он носил свою слишком красивую голову под некоторым углом к туловищу, что заставляло его смотреть на мир поверх своего точеного носа. Арестованный и приговоренный революционным трибуналом Сен-Марло к смерти, он спасся, совершив сенсационный побег, который прославил его в эмигрантском обществе Лондона и вызвал особый восторг дам, каковым он счел своим долгом воспользоваться в полной мере, ибо жену оставил во Франции.

В тот вечер Белланже более обычного раздулся от важности, памятуя свою роль в деле де Ла Воврэ. Этот злосчастный дворянин, кавалер ордена Людовика Святого[24], настолько забыл о своих обязанностях перед орденом, членом которого он имел честь состоять, что поступил лакеем к некоему мистеру Торнтону, богатому купцу из лондонского Сити[25]. Господин Белланже заявил, что это скандал, который ни в коем случае нельзя оставить без внимания. Виконт и три генерала приняли на себя функции капитула ордена[26]. Утром в качестве разминки они присутствовали на Мессе Святого Духа[27], после чего устроили суд над преступником.

– Мы сочли, – с пафосом произнес Белланже, – и вы, господа, согласитесь, что у нас были на то все основания, ибо положение слуги, коим запятнал себя этот несчастный, в чем, даже не покраснев, сам признался, не оставляло нам иного выбора, как осудить его. Мы вынесли приговор, согласно которому он должен отказаться от своего креста и впредь не носить никаких знаков отличия королевского и военного ордена Людовика Святого, равно как и звание его члена. Наш приговор мы намерены опубликовать в английских газетах, дабы в Англии знали, что приличествует членам столь высокого ордена.

– А что сказал Ла Воврэ в свою защиту? – спросил один их слушателей.

Рукой, за мгновение до этого простертой к публике, Белланже сделал жест оскорбленного достоинства.

– Это жалкое существо даже не пробовало защищаться. Он вяло сослался на то, что ему оставалось либо идти в услужение, либо голодать и просить подаяние.

– И настолько забылся, что предпочел бесчестье, – сказал один из офицеров.

Из могучей груди Белланже вырвался вздох.

– Приговор был суров, но при данных обстоятельствах неизбежен.

– Абсолютно неизбежен, – согласился второй офицер, тогда как третий добавил: – У вас не было другого выбора, нежели осудить его.

Белланже принял одобрение слушателей как должную дань своей рассудительности, но, встретив взгляд серых глаз учителя фехтования, почувствовал себя задетым.

– Возможно, господин де Морле придерживается иного мнения?

– Признаться, да, – безмятежно ответил Морле. – Похоже, ваш подсудимый действовал под влиянием излишне щепетильного отношения к вопросам чести.

– Совершенно верно, сударь! Совершенно верно! Думаю, объяснить это было бы весьма трудно.