Маркиз де Карабас

Они путешествовали днем, спали ночью и сделали первую остановку немного севернее Ламбаля в тайном убежище на чердаке дома некоей госпожи де Керверсо, вторую — в Вилгурьо, где их радушно приняли в одном крестьянском доме; третью — в Нантуа, откуда агенту Пюизе в Сен-Брие было передано распоряжение к следующей ночи держать наготове рыбачью лодку. Этот агент встретил их в окрестностях Сен-Брие и незаметно провел через кордон береговой охраны и акцизных чиновников, блокировавших проход к берегу. Взятки, как объяснил Пюизе, также сыграли определенную роль в усыплении бдительности стражей берегов Франции.

На маленькой лодчонке они доплыли до одномачтового рыболовного судна, стоявшего в двух милях от берега; на нем добрались до Джерси, а оттуда — на рейсовом пакетботе в Дувр [Дувр — портовый город в Англии, графство Кент, в 28 км от французского порта Кале]. Даже в мирное время их путешествие едва ли могло пройти более спокойно.

И вот, снова войдя в свой дом, Кантэн поднялся по лестнице и как ни в чем не бывало появился в фехтовальном зале.

При виде его седой Рамель, который в это время занимался с учеником, издал восклицание, чем привлек внимание О’Келли, отдыхавшего в амбразуре окна.

— Силы небесные! Это вы, Кантэн, или только ваш призрак?

Прежде чем Кантэн успел ответить, О’Келли уже подскочил к нему и, громко смеясь, тряс его руку; Рамель, бесцеремонно бросив своего ученика, крутился вокруг, а старик Барлоу, вошедший в зал, стоял в нескольких шагах от них, дрожа от волнения.

— А мы, было, думали, что уже никогда не увидим вас по сю сторону ада! — воскликнул О’Келли, положив руку на плечо Кантэна. Глаза его сияли от радости.

— Причина тому — недостаток веры.

— Вовсе нет. Причиной тому ложь, которой мы поверили. Разве мадемуазель де Шеньер не приходила сюда с месяц назад сказать нам, что вас убили?

— По ее словам, вы были убиты шуанами где-то в Бретани, — объяснил Рамель.

— Так сказала вам мадемуазель де Шеньер?

— Да, именно она. И в ее прекрасных глазах стояли слезы. Хотел бы я заслужить их своей смертью. Она сказала, что им сообщил об этом... Как его имя, Рамель?

— Дворецкий Шавере, сказала она. Не припомню его имени. Господин Сен-Жиль получил от него письмо.

— Ясно, — сказал Кантэн и на его губах мелькнула горькая улыбка. — Это многое объясняет. Негодяй слишком поспешил.

Затем вспомнив о слезах, упомянутых О’Келли, Кантэн забыл обо всем остальном. Ему очень хотелось подробнее узнать об этих слезах. Но он не осмелился расспросить о них, решив получить исчерпывающую информацию от особы, которая, как утверждали, их пролила.

— Эту ошибку надо немедленно исправить. Я сейчас же нанесу визит на Карлайл-стрит.

— Вы не сделаете ничего подобного, разумеется, если цель вашего визита — встреча с мадемуазель де Шеньер. Они переехали на Перси-стрит, недалеко от Тоттенхэм-Корт-роуд. Я записал адрес. Думаю, их обстоятельства несколько изменились.

После такого заявления Кантэн не стал медлить. Получив от О’Келли адрес перчаточника на Перси-стрит, он отправился разыскивать его дом. Перчаточник направил его на третий этаж, и, поднявшись по скрипучей, мрачной и узкой лестнице убогого дома, молодой человек постучал в дверь, ведшую в задние комнаты.

К немалому удивлению Кантэна, дверь открыла сама мадемуазель де Шеньер в модном сером платье и с изысканной прической. Ее облик явно не соответствовал жалкой обстановке комнаты.

Она стояла перед ним с широко раскрытыми глазами, и краска медленно сходила с ее лица. Затем она вскрикнула и наконец, справившись с волнением, спросила:

— Это действительно вы, господин де Морле? Вопрос был задан почти шепотом.

— Я напугал вас? Простите меня. Если бы я мог предположить, что вы сами выйдете на мой стук...

— О, нет-нет, — перебила она. — Мы думали, что вы мертвы, кузен Кантэн, и... и...

— Я знаю. О’Келли мне говорил. Вы получили письмо от Лафона.

— Лафон написал, что ему сообщил об этом общественный обвинитель Анжера и что Шавере теперь конфисковано.

— Понятно, — Кантэн с извиняющимся видом улыбнулся. — Могу я войти?

Вопрос Кантэна встревожил мадемуазель де Шеньер.

— Ах, нет. Нет. Я... я бы предпочла, чтобы вы этого не делали. Я здесь не одна. Тетушки и Констана нет дома. И это очень хорошо. Пожалуй, им лучше не знать о вашем возвращении. Не знаю. Мне нужно время, чтобы подумать.

— Я ни в коем случае не хочу причинять вам беспокойство.

— Тогда, пожалуйста, уйдите. Сейчас же. Я бы не хотела, чтобы Констан вас здесь встретил. Мне становится страшно при одной мысли о том, что может случиться. Констан никогда не простит вас, пока жив.

— Значит, он должен простить меня? За что?

— За убийство нашего кузена Буажелена. Видите ли, нам все известно.

— Так! Эта история уже обросла слухами! — Кантэн презрительно рассмеялся. — Он погиб от моей руки. Но я не назвал бы это убийством. Единственным убийцей в этом деле был сам Буажелен.

Ее грустный вопрошающий взгляд застыл на его лице, но шум внизу вновь пробудил ее тревогу.