Марка страны Гонделупы

Напрасно Кирилка пытался объяснить, что они с Тяпой никогда еще по вагонам не лазали и лазать не собираются, он и рта не мог раскрыть. Уборщица наступала на них в неописуемой ярости и орала во всю глотку:

— Марш отсюдова сей минутой! Без оглядки… Марш, голопузы несчастные!..

Что тут оставалось делать?

Кирилка и Тяпа поскорей и без оглядки убрались из вагона.

А уборщица с остервенением хватила веником по полу, отчего в вагоне начался настоящий среднеазиатский тайфун из окурков, бумажек, огрызков и прочего разного мусора…

В другое время Кирилка наверняка бы пал духом и после такой неудачи отложил экспедицию на Север до другого раза, но что ему оставалось делать теперь? Не мог же он вернуться домой?

Он посоветовался с Тяпой и решил не отступать — нужно лишь найти какой-нибудь другой вагон, по которому уже прошлись веник и тряпка уборщицы.

Второй раз она ведь не придет туда, где один раз уже побывала?

Такой вагон они нашли.

— Она, кажется, тут была, — не совсем уверенно прошептал Кирилка, заглядывая под скамейку, нет ли там сора.

Но у Тяпы на этот счет не возникло никаких сомнений. Несмотря на самые тщательные поиски, ему не удалось обнаружить не только селедочной головки, но даже самого простого окурка, который можно было бы пожевать за неимением ничего более съедобного.

И что за чудо был этот вагон!

Мало того, что на всех окошках висели белые занавески с кисточками. Мало того, что стены были выкрашены отличной светлоголубой краской и что на этих блестящих стенах были разные забавные картинки вроде трех свинок, серого волка, Мойдодыра и Бармалея, на каждом столике лежала чистая салфетка и стояла электрическая лампочка под шелковым абажуром в виде тюльпана.

— Она тут была, — твердо проговорил Кирилка, и сразу же оба — Тяпа под лавкой, а Кирилка на лавке — легли отдохнуть.

Сладок сон в дороге. И скамейка не кажется слишком жесткой, и стук колес убаюкивает, будто песня, а впереди столько нового и удивительного и такая радостная встреча…

Хотя поезд прочно стоял на месте и пока еще не собирался трогаться в путь, Кирилка тотчас задремал, и сон его был сладок и спокоен.

Только изредка он легонько и блаженно вздыхал и все время куда-то несся вперед и вперед, конечно на Север, к отцу. А рядом были и Петрик, и Опанас, и Петрика мама… И даже Клавдия Сергеевна с таблицей умножения. И отец. Откуда только он взялся, его отец, раз он к нему едет?

А потом его стало ужасно трясти. Будто поезд запрыгал через ров и канавы или принялся перескакивать через высокие кручи.

— Ой, ой! — запищал Кирилка и внезапно раскрыл глаза.

Прямо над ним стояла все та же румянощекая уборщица и с силой трясла его за плечо, словно хотела вытрясти из него все кишки, а заодно и душу. При этом она свирепо кричала:

— Ратуйте, люди добрые! Залез в найкращий дитячий вагон и спит себе, як в люльке у себя в хате… Я тебе покажу…

Тут Кирилка не мог сдержаться и залился горючими слезами.

— Тетечка, — воскликнул он, умоляюще складывая веснущатые кулачки, — мы только съездим на Север, и все…

— На север?! — гаркнула уборщица. — На якой такой север? Дивитесь, люди добрые, на этого героя! Я тебе побачу такого севера, що ты своих тетечек и дядечек забудешь…

И вот тут-то Тяпа внезапно почувствовал прилив небывалой отваги. Он вылетел из-под лавки, зарычал, как лев, и со злостью вцепился в веник уборщицы.

На мгновение уборщица окаменела. Но затем она выхватила из Тяпиных зубов веник, огрела им щенка и, всплеснув руками, изумленно вскричала:

— Якой зверюга! Теперь я вам побачу!

И, не обращая внимания на мольбы и уверения Кирилки, что Тяпочка очень смирный песик, она выбежала на площадку и крикнула кому-то, кто находился снаружи:

— Степа, Степочка, зайдите до мене в дитячий вагон… Будьте ласковы, Степочка!

Кирилка помертвел от страха, а Тяпка сразу весь обмяк и, полный сожаленья о своей несвоевременной храбрости, уполз обратно под лавку.

— Сюда, сюда, Степочка, будьте ласковы, — мягчайшим голосом, будто на свирели, пропела уборщица, широко раскрывая дверь и пропуская кого-то впереди. — Сюда, Степочка, вот они!

И когда во всем блеске новенькой милицейской формы на пороге появился огромный белокурый Степочка ростом два метра без восьми сантиметров, настоящий Гулливер в стране Лилипутии, — тут Кирилка и Тяпа поняли, что они пропали на этот раз окончательно и на Север им не попасть ни под каким видом.

Сначала уборщица объяснила, что ей от этих голопузых нет спокойствия и они ей мешают не только жить, но и прибираться в вагонах, как того требует ее совесть и умение.

— Це худо! — невозмутимо произнес Гулливер-Степочка густым желудочным басом.

Затем уборщица сказала, что этот хлопчик с этой вредной псиной желает бежать на север, а потому их нужно поскорее свести в детскую комнату, чтобы такого случая не произошло.

— Нехай так! — прогудел Гулливер, снисходительно разглядывая Кирилку с высоты своего двухметрового роста минус восемь сантиметров.