Читаем Марк Твен полностью

Как ни зависим Гек от мировоззрения южных рабовладельцев, он не стал бы, конечно, всерьез упрекать Джима в «неблагодарности и подлости» за попытку высвободиться из рабства. Преувеличивая наивность Гека, автор лишь ярче выявляет уродливость системы рабского труда. В заключительных словах приведенной фразы: «…и опять продаст его» — есть глубокая издевка над самой сутью этики рабовладельцев. Ведь для них стремление к свободе аморально, а закабаляя человека, якобы можно проявить себя поклонником высоких моральных принципов.

Твен продолжает иронизировать, он как бы нагнетает иронию. Повествование развертывается в двух планах: мы видим перед собой и несколько наивного мальчика Гека и стоящего за ним мудрого, богатого иронией автора.

Если Джима и не продадут, то «все равно добра не жди: все будут презирать такого неблагодарного негра, это уж так полагается, и обязательно дадут Джиму почувствовать, какой он подлец и негодяй». Писатель и здесь не все сказал — его сарказм еще не достиг предела. «А мое-то положение! — восклицает Гек. — Всем будет известно, что Гек Финн помог негру освободиться; и если я только увижу кого-нибудь из нашего города, то, верно, со стыда готов буду сапоги ему лизать. Это уже всегда так бывает, — продолжает напластовывать иронию Твен, — сделает человек подлость, а отвечать за нее не хочет, — думает, пока этого никто не знает, так стыдиться нечего. (Нужно ли напоминать, что на самом деле речь здесь идет не о подлости, а о благородном поступке? — М. М.) Вот и со мной так вышло. Чем больше я думал, тем сильней меня грызла совесть, я чувствовал себя прямо-таки дрянью, последним негодяем и подлецом».

Написав письмо мисс Уотсон, Гек испытал облегчение, он «почувствовал, что первый раз в жизни очистился от греха». Но поневоле Гек начинает вспоминать, каким другом был для него негр Джим, как он любил Гека, как заботился о нем. В том, что теперь говорит Гек, уже нет второго плана, нет иронической окраски. Герой книги заканчивает свой рассказ замечательными словами: «И тут я нечаянно оглянулся и увидел свое письмо. Оно лежало совсем близко. Я взял его и подержал в руке. Меня даже в дрожь бросило, потому что тут надо было раз навсегда решиться, выбрать что-нибудь одно, — это я понимал. Я подумал с минутку, даже как будто дышать перестал, и говорю себе: «Ну что ж делать, придется гореть в аду». Взял и разорвал письмо».

Решение Гека пойти в ад, вполне реальное место в его понятии, на вечные муки ради негра, ради своего ближнего, ради борьбы с тем, что в глубине души он считал несправедливостью, поднимает этот образ на необычайную высоту. Гек — сын народа.

В книге нет слов восхищения перед Геком — повествование ведется от имени его самого, а иронически-сдержанный Твен вообще предпочитает обходиться без комментариев. Но в последних главах приводится факт, который бросает новый свет на поведение Гека.

Беглый негр Джим находится под замком на ферме некоего Фелпса. Туда же попадает Гек. Фелпс оказывается родственником Тома Сойера, и вот на его ферму по воле автора романа приезжает сам Том. Гек с Томом решают помочь Джиму скрыться. Освободить негра можно было бы довольно просто, но Том, начитавшись всяких приключенческих книжек, изо всех сил старается придать побегу Джима «романтический» характер и в результате только осложняет положение негра и мучает его.

Мы помним, что Гек сначала не может понять, как это его друг соглашается «украсть» негра — даже во имя восстановления справедливости. И Гек правильно оценивает Тома. Ведь на поверку выходит, что Том согласился оказать помощь Джиму лишь после того, как узнал, что негр уже отпущен его владелицей на свободу. Твен роняет замечание об этом мимоходом. Он сам как будто не придает ему значения. Но теперь ясно, что «побег» нужен был не Джиму, а Тому, и только потому, что он любитель приключений. В поступки Тома Твен вносит элемент пародии. Но вся затянувшаяся история с освобождением Джима начинает казаться возмутительной. Нет, Том не согласился бы последовать в ад за Геком, чтобы спасти беглого негра.

В моральном отношении Гек куда выше Тома. Впрочем, можно сказать, что образы Тома и Гека в «Приключениях Гекльберри Финна» вообще несоизмеримы. В образе Тома есть теперь известная условность, а образ Гека трехмерный, выпуклый.

Твен горячо любит Гека Финна, честного, смелого героя своего романа. Вместе с Джимом Гек представляет то положительное начало, которое, несмотря на все грустные картины, возникающие в «Приключениях Гекльберри Финна», придает книге утверждающий характер.

Уолт Уитмен, чувствовавший биение жизни на всем континенте Америки, спрашивал вскоре после войны Севера и Юга: почему в американской литературе еще не находит отражения подлинная действительность Миссисипи, Запада, Юга? Воинствующий демократ, поднимавший идею демократии на неприемлемую для «позолоченного века» высоту, Уитмен требовал создания положительных образов рядовых американцев.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии