Читаем Марк Твен полностью

«Только Свифт мог написать это…» — отмечает Твен на полях книги Теккерея.

Американский сатирик не все понимал и не все принимал в Свифте и некритически следовал за теми, кто видел в авторе «Путешествий Гулливера» человека с холодным сердцем. Твен называет Свифта и «айсбергом» и воплощением «чисто интеллектуального величия». Создателя образов людей большой души, таких, как Том, Джим и Гек, огорчало, что он не находил у Свифта чего-либо похожего. В своих заметках о Свифте Твен косвенно раскрывает собственные взгляды на литературу. Вполне очевидно, что он хочет сочетания обличительного начала с ясно выраженным положительным идеалом, сатиры с добродушным юмором, гротеска с раскрытием внутреннего мира хороших людей. Твен ищет в искусстве как раз того, что характерно для многих его романов и повестей.

Но примечательно, что «Письмо ангела-хранителя» выдержано в свифтовских тонах.

В рассказе нет положительных образов, нет теплого юмора, в котором нашли бы прямое отражение добрые чувства автора. Это беспощадная сатира, где, как и во многих других шедеврах обличительной литературы, единственным положительным героем является правда. И в этом рассказе Твен исходит, конечно, из высоких гуманистических идеалов. «Письмо ангела-хранителя» было порождено любовью к простому человеку, болью за людей, находящихся во власти Эндрью Лэнгдона и ему подобных. Об этой любви и об этой боли в произведении Твена не сказано ни единого слова. Но они чувствуются в каждой его язвительной фразе.

Марк Твен до конца обнажает отвратительную душу своего героя. Весь рассказ построен на противопоставлении «гласных молений» героя, его приторно-сладких молитв в официальном христианском духе истинным желаниям, «тайным молениям» его сердца. Возникает образ американского Иудушки Головлева.

Твен высмеивает фальшивую патетику стяжателя-ханжи. Лэнгдон молится о ниспослании лучшей доли и обильной пищи «изнуренному сыну труда, чьи неутомимые и истощающие усилия обеспечивают удобства и радости жизни для более счастливых смертных, обязывают нас неустанно и деятельно оберегать его от обид и несправедливостей со стороны алчного и скаредного и дарить его благодарной любовью». Однако небо отклоняет это лицемерное «гласное моление», ибо оно противоречит, как сухо сообщает ангел в своем письме, «тайному молению» сердца Лэнгдона: «О росте безработицы с последующим снижением заработной платы на 10 %». Таким же образом отклоняются и другие «гласные моления» героя «Письма ангела-хранителя».

Бюрократический язык, которым написано письмо, цифровые выкладки, к которым питает пристрастие ангел, рассудительно-сдержанный тон рассказа — все это пародийно. И за всем этим кроется возмущение. Как и в других лучших сатирах Твена, сарказм писателя бурно нарастает.

Ангел иронически прославляет «самопожертвование» Лэнгдона. «Много лет тому назад, — восклицает он, — когда Ваше состояние не превышало еще 100000 долларов и Вы послали 2 доллара наличными Вашей бедной родственнице, вдове, обратившейся к Вам за помощью, многие здесь, в раю, просто не верили этому сообщению, другие же полагали, что ассигнации были фальшивые. Когда эти подозрения отпали, мнение о Вас сильно повысилось. Годом или двумя позже, когда, в ответ на вторую просьбу о помощи, Вы послали бедняжке 4 доллара, достоверность этого сообщения уже никем не оспаривалась, и разговоры о Вашем добродетельном поступке не смолкали в течение многих дней. Прошло еще два года, вдова снова воззвала к Вам, сообщая о смерти младшего ребенка, и Вы отправили ей 6 долларов. Это укрепило Вашу славу».

Когда Лэнгдон, наконец, послал вдове целых пятнадцать долларов, во всем раю не было никого, кто «не пролил бы слез умиления». Ангел продолжает: «Мы пожимали друг другу руки и лобызались, воспевая хвалу Вам, и, подобный грому, раздался глас с сияющего престола, чтобы деяние Ваше было поставлено выше всех известных доселе примеров самопожертвования, как смертных, так и небожителей, и было занесено на отдельную страницу книги, ибо Вам решиться на этот поступок было тяжелее и горше, чем десяти тысячам мучеников проститься с жизнью и взойти на пылающий костер. Все твердили одно: «Чего стоит готовность благородной души, десяти тысяч благородных душ пожертвовать своей жизнью — по сравнению с даром в 15 долларов от гнуснейшей и скареднейшей гадины, которая когда-либо оскверняла землю своим присутствием!»

Так Твен сбрасывает маску панегириста и открыто бьет по задрапированному в святошескую тогу стяжательству.

Это критика, цель которой полное уничтожение противника, критика остроэмоциональная, интенсивная, страстная.

Нет, Твен не замолк после выхода в свет «Приключений Гекльберри Финна»!

<p>«Предохранительный клапан… Перестал действовать»</p>

С каждым годом становилось все очевидней, что родина Твена превращается в страну монополий, трестов, синдикатов, капиталистических спрутов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии