Реалистическая фантастика придает идеям романа яркость и выразительность. Так, например, со сказочной феерической быстротой в янки — простом человеке — автор выявляет таланты организатора государственного масштаба; реальная американская жизнь не предоставила бы Марку Твену такую возможность. Наоборот, ранний рассказ «Как меня выбирали в губернаторы» показывал, что такая возможность исключалась. Мерлин в начале романа попадает в комические положения, будучи одурачен ловким янки. Но в конце романа он представлен автором в ином свете. На многие столетия Мерлин заколдовал творца новой цивилизации — янки: погрузил его в сон, лишив движения. И сам навеки окостенел в хохоте. Этот художественный образ символизирует собой историческую роль церкви — всегдашнего врага прогресса, защитницы невежества и мракобесия. Мерлин страшен и неистребим. Он и мертвым продолжает угрожать и как будто издевается над слабостью своих противников.
Твен пользуется любой возможностью провести аналогию между легендарной древностью и современной ему Америкой. Например, рассказ о жульнических поборах лондонских олдерменов с населения нужен Твену для того, чтобы дать характеристику беспринципности и хищничеству, царящим в городских самоуправлениях штатов Новой Англии.
Чуть ли не на каждой странице романа возникает образ Америки, вызванный «средневековыми» аналогиями Твена. Например, герой романа, «дрессируя» короля, который прогуливается по Англии в одежде крестьянина, советует ему принять позу удрученного несчастиями человека, чтобы не быть узнанным:
«Вообразите себе, что вы опутаны долгами, что вас мучают беспощадные кредиторы; вы — безработный, — ну, скажем, вы кузнец и вас выгнали со службы; ваша жена больна, а дети ваши плачут, потому что им хочется есть…»
И то, что король в романе никак не может себе подобного «вообразить», потому что он этого никогда не испытывал, также является поводом для автора заставить своего рассказчика бросить упрек в адрес буржуазной Америки, равнодушной к страданиям своего народа. «Слова не значат ничего, если вы не выстрадали сами того, что слова эти пытаются выразить. Бывают мудрецы, которые любят с видом знатоков потолковать о «рабочем классе» и утешают себя тем, что умственный труд куда тяжелее труда физического и по праву оплачивается много лучше. Они так думают потому, что испытали только умственный, а физического не знают».
В сказочную ткань романа вкраплены рассуждения о реальной заработной плате; в XXXIII главе янки дает артуровским кузнецам урок политической экономии:
«Дело не в том, сколько вы зарабатываете, а в том, что вы можете купить на эти деньги», — говорит он и приводит цифровые данные о прожиточном минимуме плотника на севере и на юге Америки[378]. Позже возникает целый диспут на эту тему между янки и кузнецом Даули.
Марк Твен говорит о ненависти, которую питают американские промышленники к рабочим организациям, о том, что богачи готовы «скрежетать зубами, возмущаясь тиранией профессиональных союзов», что, борясь за свои экономические права, трудовой народ Америки «начнет сам устанавливать размеры своего заработка», а своим поработителям «большой счет предъявит за все те издевательства и унижения, которых он натерпелся» (мотивы статьи «Рыцари труда»).
По всей книге рассыпаны намеки на ожесточенную «непрерывную войну», которую ведут рабочие Америки со своими угнетателями. Твен не скрывает горячей симпатии, которую он питает к этим борцам за свои права. Человек не должен быть рабом собственников или жертвой законов частнособственнического государства. С большим драматическим пафосом, с глубокой взволнованностью рассказывается в романе о повешении молодой матери, которая украла «кусок холста стоимостью в четверть цента», чтобы, продав его, накормить своего голодного ребенка. Здесь Твен выступает как враг собственников в прошлом и настоящем, враг тех, кто лишает людей работы, крова, средств существования, превращает их в бродяг и невольных преступников.
Публицистичен и злободневен эпизод в романе, где описывается, как янки и переодетого крестьянином короля Артура какой-то милорд продал в рабство и они не могли доказать, что они свободные люди. Твен пишет: «Такой же дьявольский закон существовал и у нас на Юге». Далее он рассказывает о том, как часто в Америке бедняки, презираемые и оскорбляемые рабовладельцами, все же малодушно становились на их сторону в политических движениях, имевших целью сохранение и поддержание рабства. Твен продолжает разработку темы большой политической важности, впервые появившейся в «Гекльберри Финне», — он сетует на отсутствие единения среди эксплуатируемых, говорит о «равенстве» белых и черных рабов (они одинаково угнетаемы), утверждает, что втайне «белые бедняки презирали и ненавидели рабовладельцев». Несомненно то, что Твен толкует здесь не только о недавнем прошлом — Америке периода Гражданской войны, — он говорит о кабале рабов труда Америки более позднего времени.