Марк Мидлер. Повесть о фехтовальщике

Головы поворачивались за Марком.

– Так что же нам делать с личным достоинством? – обратился брат к аудитории, на этот раз словно лектор (что могло показаться совсем нелепым с маской в левой руке и боевой перчаткой на правой). – У вас есть какие-нибудь идеи или хотя бы предложения?

Зал молчал. О ближайшее окно яростно билась муха.

– Может, подскажет мировая история и история России? Самое удивительное, – Марк ходил по залу вдоль сидящих ребят; перебежали с последних рядов кресел и уселись на полу, – что личного достоинства, то есть того в нас, что можно обидеть и даже оскорбить, унизить, долго не было вообще. Кажется, и сейчас личное достоинство – как и честь – не у всех прощупывается. А есть люди, для которых отсутствие чести вообще не проблема. Пустой звук. Дадут по лицу, тогда и будем думать. А так, чего зря волноваться? Может, и не дадут!..

Марк неторопливо подошел к окну и, аккуратно положив рапиру на подоконник, выпустил муху в теплый от солнца сентябрьский школьный двор.

– В принципе вам может повезти, и вы будете жить во время, когда вашу честь унизить никто не сможет. Разве только иностранцы… Поясню: великий римский оратор Марк Туллий Цицерон и полководец консул Антоний более двух тысяч лет назад публично оскорбили друг друга. Ни тот, ни другой не дрались – унижение было словесным. Цицерон обратился к слушателям, к римским сенаторам, и сказал: «До каких же пор мы будем терпеть Антония?! Вчера этот человек в абсолютно голом виде бегал по улицам Рима. Смущал порядочных женщин!» Сказал и сел.

Мне со стороны показалось немного странным, что слушателям Марка – не всем ребятам знакомы имена и далекая ситуация – это выступление не навеяло скуку. Зал внимательно слушал, вероятно, пытаясь понять, что от них хочет гость.

Марк продолжал:

– Антоний поднялся и в ответ: «Все вранье, а если ты, Цицерон, как я вижу, надеваешь непомерно длинную тогу, так это не потому, что это модно, а потому, что у тебя безобразные, волосатые и кривые ноги». И сел. А что было дальше? Ну, кто скажет?

– Драка! – кто-то с пола.

Сережа:

– Цицерон врезал Антонию!

– Да нет же! Дальше случилось нечто удивительное. А именно – ничего не случилось. Ни консул Антоний, ни сенатор Цицерон – никто из римлян никому из римлян ни словесно, ни кулаками, ни оружием не врезал в защиту собственного достоинства! Вот если бы Цицерона оскорбил, скажем, гражданин Спарты, то, как гражданин Рима, Цицерон немедленно вызвал бы оскорбителя на поединок. Но «свой своего» оскорбить не мог – это не почиталось в Древней Греции и Риме оскорблением. Достоинство в те времена было преимущественно достоинством полиса, города, государства, республики, чьим гражданином ты был… Прошло несколько столетий. Примерно в V веке нашей эры наступило время, когда люди почувствовали, что кроме чести родины – надо заботиться о личном достоинстве. Честь стала требовать защиты не только от иностранца, но и от своего соотечественника… Появился обычай дуэли. Но какой? Полагалось вызывать обидчика или того, кто тебя оскорбил, на поединок и убивать его перед лицом судей. Этот поединок отличался от современного тем… кто скажет?

– Тем, что чаще всего победа в суде посвящалась Прекрасной Девушке, – прогудел из заднего ряда бас.

«Сзади сидит преподаватель?» – подумал я.

– Не Прекрасной Девушке посвящалось, Петр Фомич, а Прекрасной Даме, – раздался из средних рядов чей-то восторженный девичий писк.

В зале оживились, задвигались.

– А главное для нашей проблемы: считалось, что победитель потому победил, что честен, – продолжал Марк. – А кто погиб, того Господь – поэтому суд и назывался Божий Суд – и назначил быть убитым как Бесчестного. Как человека, не имеющего Чести. Тяжесть полученных и нанесенных тобой противнику ран и увечий определяла меру твоего личного достоинства и степень твоей честности и бесчестности. Соответственно, сами поединки стали называться поединками чести… И вот мы приближаемся к нашим столетиям. Со временем людей, чувствительных к вопросам чести, становилось все больше. С пятнадцатого по двадцатый век не десятки рыцарей, как бывало в Средние века, а тысячи и тысячи дворян сознательно искали поводы для поединков. Появились профессиональные соискатели и поборники личного достоинства. Самый известный из них – наш соотечественник Михаил Лунин – подходил к незнакомому человеку и говорил примерно так: «Милостивый государь! Вы сказали то-то и то-то». – «Милостивый государь, я вам ничего не говорил». – «Как? Вы утверждаете, что я солгал?» Дуэль готова.

Теперь вплотную к нашему времени – двадцатый и двадцать первый век. В Советском Союзе гораздо более важное значение, чем оскорбление личности, имели для большинства людей в стране честь коллектива: партии, комсомольская, пионерская, честь предприятия, воинская честь… В 70-е годы ваши отцы обернулись и увидели… нет на свете никакой Чести. На экраны выходит картина кинорежиссера Марлена Хуциева «Июльский дождь». Кто видел?

Зал молчит. Преподаватель молчит.