Марк Красс

— Я прекрасно знаю тебя, Марк. Ты смел, но не безрассуден. Ведь тебя не прельщают лавры Суллы?

— Зачем этот вопрос, если ответ тебе известен? — в свою очередь, осведомился претор.

— Я-то знаю, что Марк Красс достаточно умен, чтобы не натворить бед, но знай и ты, о чем говорят в Риме. Ходят слухи, впрочем, недалекие от истины, что все, попавшее в руки Марку Крассу, приносит ему доход. Сейчас у него в руках огромное войско, и кое-где начали биться об заклад: куда поведет его победитель Спартака.

— Почтенный Луций Флакк, постарайся успокоить Рим, ибо мои легионеры разойдутся по домам, как только будут достойно вознаграждены.

— За этим дело не станет. Назови требуемую сумму, а золото возьмем из восточной добычи Луция Лукулла.

— Это хорошо, принцепс, но ты ничего не сказал по поводу моих опасений. Войско Помпея остается, и вскоре его численность увеличится. Из Испании возвращается Метелл.

— Помпей честолюбив, но, поверь моему опыту, недостаточно решителен, чтобы обратить оружие против римлян, если на то не будет дано согласие Сената и народа. Такого согласия, конечно, не последует — сейчас все устали от бесконечных войн и хотят мира. И все же я попробую уговорить Помпея оставить для триумфа один-два легиона, а остальные распустить. Скажем молодому честолюбцу, что на содержание его войска нет денег. Ты, Марк, пока молчи, что я обещал рассчитаться с твоими легионерами, — при этом старик заговорщицки подмигнул Крассу. — Что касается Метелла — можешь его не опасаться. Он уже отдал воинам приказ расходиться, как только перейдут Альпы.

— Это я и хотел от тебя услышать, — удовлетворенно произнес Красс. — Я сделаю все, как ты желаешь, Луций Валерий Флакк, но отныне вся ответственность за последующие действия Помпея ложится на тебя.

— Думаю, мои плечи смогут выдержать этот груз.

— Жаль, Луций Флакк, что ты не смог поговорить так же с Марием и Суллой; тогда Рим, возможно, избежал бы многих бед, — обронил на прощание Красс.

После визита принцепса возмутители спокойствия римлян — Помпей и Красс — вновь удивили всех; на этот раз их сюрпризы стали приятными. Оба военачальника начали распускать свои войска с поразительным усердием, стараясь опередить друг друга и тем самым покорить своим миролюбием римлян, порядком уставших от войн и перемен в государственном устройстве.

Тридцатишестилетний Гней Помпей в очередной раз отпраздновал триумф как победитель Сертория и покоритель Испании. И опять он стал триумфатором в обход всех законов. Ведь правом на это торжественное шествие по Риму обладал лишь человек, облекавшийся консульской властью, а Помпей ни разу не избирался даже квестором или претором и все еще не был членом Сената. Он не ступил даже на самую низшую ступеньку лестницы ординарных должностей, но римляне ради собственного спокойствия предпочли этого не заметить.

Победители

Дом Марка Красса, как и жилища большинства римских сенаторов, располагался на престижном Палатине. На фоне великолепных, украшенных барельефами и колоннами патрицианских домов он выглядел достаточно скромно. Если учесть, что Красс к этому времени стал богатейшим человеком Рима и ему принадлежала почти половина зданий города, эта скромность бросалась в глаза не меньше, чем роскошь домов его соседей.

Красс и не стремился удивить сограждан изысками роскоши, у него не было намерений поразить их богатством архитектуры. Этот дом был единственным, который Красс построил для себя; о любителях строить множество роскошных особняков он говорил, что они сами себя разоряют лучше всяких врагов.

Красс любил свое жилище — чрезвычайно прочное, добротное и удобное. Дом был его любимым детищем: он сам делал планировку, следил за его сооружением, подбирал мебель. После полугода походной жизни (а именно столько он воевал с рабами) Красс получал наслаждение от простых вещей: одиночества, прохлады и тишины своего атрия. У окна, с двух сторон обвитого виноградной лозой, он целыми днями занимался разборкой писем и документов, приведением в порядок дел. Претор позабыл о своих должностных обязанностях, но Сенат и благодарные граждане не тревожили его.

Так прошло две недели. Но Красс не был бы самим собой, если бы «похоронил» себя в тиши атрия. Ничего необычного не было в том, что неутомимый претор вновь окунулся в стремительный водоворот римской жизни; удивительно было то, что первым, кто удостоился визита Красса, стал Гней Помпей — его давний соперник на военном поприще. Казалось, о примирении их не могло быть и речи после того, как оба военачальника стояли во главе своих армий у стен Рима, готовые вцепиться друг в друга смертельной хваткой. Но Красс был не настолько мелочным, чтобы долго оставаться в плену обид. Ради выгоды он был готов примириться с удачливым товарищем, тем более Красс никогда не считал Помпея своим заклятым врагом.