Марк Красс

Тяжелая война с рабами окончилась. Казалось, римляне могли облегченно вздохнуть, но не тут-то было. Они вдруг с ужасом обнаружили, что у ворот города стоят две огромные армии. Это были легионы, укомплектованные их согражданами и призванные защищать Вечный город от врагов, но после кровопролитных гражданских войн, после мятежа Лепида у римлян было не меньше оснований опасаться победоносных войск Красса и Помпея, чем разноплеменных орд Митридата.

Еще двадцать лет назад квириты и подумать не могли, что будут когда-то бояться собственных легионов и военачальников. Но Рим, который не смог взять даже Ганнибал, переходил от сулланцев к марианцам и обратно словно небольшой испанский городок. Великий город все чаще оказывался заложником борющихся за власть политических партий. Цицерон впоследствии произнесет в адрес Катилины слова, ставшие крылатыми: «О времена, о нравы!» Да. Нравы и времена у римлян изменились до неузнаваемости в течение одного поколения.

К Помпею и Крассу были спешно отправлены посланники с требованием: распустить войска и прибыть в Рим. Ответ военачальников поразил своим единодушием: оба потребовали триумфа и денег. После этого они постарались избавиться от сенаторов, как от назойливых мух. И уж, конечно, ни Помпей, ни Красс не поспешили распускать свои легионы. На этом их единодушие закончилось. Красс принялся оскорблять Помпея, утверждая, что в Испании тот потерпел поражений больше, чем одержал побед, и что своей удачей этот молодой выскочка обязан исключительно предателям из числа товарищей Сертория, которые убили своего военачальника, а не собственному мужеству и таланту. А успехи Помпея в войне с рабами Красс и вовсе сравнил с «участием в охоте шакала, подбирающего падаль».

Помпей не остался в долгу. Требование Красса: дать ему триумф за победу над рабами было названо смешным. «Если так пойдет дальше, — предрекал Помпей, — то скоро триумф будет требовать надсмотрщик на каменоломне, плетью загнавший рабов в эргастулы после работы».

После таких перебранок римлянам уже виделась новая гражданская война. Сенат в таком положении не придумал ничего лучшего, как направить к разругавшимся вконец военачальникам человека, пользовавшегося уважением всех римлян.

Однажды утром Красс вышел из палатки и столкнулся с убеленным сединой принцепсом Сената Луцием Валерием Флакком.

— Привет тебе, доблестный Марк Лициний Красс.

— Привет почтенному Луцию Валерию Флакку, — ответил удивленный претор. — Не ожидал встретить тебя в моем лагере. Признаться, думал, что ты уже на покое и занимаешься разведением капусты или цветов на своей вилле.

— До покоя ли мне, когда Рим охвачен тревогой?

— В чем же ее причина, если все враги побеждены? — вновь удивился Красс.

— Марк, зачем ты держишь легионеров в походных палатках? Они неплохо сделали свое дело и заслужили отдых. Пора твоим ветеранам обнять жен и заняться подрезкой виноградной лозы.

— Я жду триумфа. Рим должен увидеть храбрецов, спасших Италию от банд взбесившихся рабов. Или Рим забыл, как дрожал от страха перед презренными гладиаторами?

— Сенат наградит тебя овацией, а для нее не требуется столько войск.

— А что получит Помпей? — заволновался Красс.

— Триумф, — спокойно ответил Флакк, — но не за войну с рабами, а за Испанию.

— Разве мой противник был менее опасен, чем испанцы, которые разбегаются при первых звуках римских труб? Спроси об этом у поверженных римских консулов и преторов.

— Никто не говорит, что война со Спартаком была для тебя праздничным шествием. Но подумай сам, Марк Красс, стоит ли огорчать Рим триумфом над беглыми рабами? В триумфальном шествии ведут знатных пленников. Кого же будешь вести ты вместо пленных царей и военачальников?

В золотых оковах будут идти гладиаторы, свинопасы, рабы с каменоломни… Далее следуют изображения покоренных городов. У тебя это будут разграбленные виллы, маленькие римские городки, которые разбойники оставили сами, перед тем разорив их дочиста, а иные, спалив дотла. А что у тебя будет военной добычей? Римское оружие и орлы, отнятые прежде рабами у консульских и преторских армий, вещи из ограбленных имений сенаторов, в том числе и твоих собственных? Нет, Марк Красс, я не хочу сказать, что ты не достоин триумфа. Ты заслужил его в большей мере, чем Помпей, но эту позорную войну нужно забыть, как страшный сон. Мы, римляне, не можем поставить победу над Спартаком, какой бы трудной она ни была, на одну доску с победой над Ганнибалом, Митридатом и Антиохом. Не станет ли твой триумф новым несмываемым позором для Рима?

— Я прекрасно понимаю ситуацию и не требую для себя высоких почестей, — смягчился Красс.

— Так что же мешает распустить легионы?

— Во-первых, мои воины заслужили вознаграждение, а им полгода не выплачивалось даже жалование.

— А во-вторых?

— Меня беспокоит Помпей. Неизвестно, какие мысли могут возникнуть в его молодой ветреной голове, когда под началом находится сильная, проверенная в боях армия. Как бы не пришлось пожалеть всем нам, отправив моих легионеров к женам.