Марион. Мне всегда 13

Знаешь, Марион, это задача не для ребенка – нарушать тишину. Это дело взрослых – запрещать и восклицать: «Прекратите!»

Лицемерие разрушает все неловкие попытки обратиться к коллективному сознанию. Мы с твоим отцом нарушили тишину. Школьная система воспротивилась: «Прекратите, дайте нам работать, оставьте нас в покое». Мы нарушили тишину, когда попросили перевести тебя в другой класс. Нам грубо ответили: «Мы примем меры, это не ваше дело». Мы нарушили тишину после твоего самоубийства. Нам ответили: «Что вы несете, ничего не произошло».

Ты, Марион, нашла в себе смелость нарушить тишину перед смертью. Ты написала письмо, где описала все, что чувствовала. Ты извинилась. Ты назвала имена. Ты объяснила, что их оскорбления зашли слишком далеко. Колледж снова сделал вид, что ничего не произошло. Директор попытался замять историю, сказав остальным родителям, что «проблема в семье».

Тебя не слушали живой, тебя отказались слушать мертвой. Как будто ты не написала того письма. Как будто не написала: «Я выскажу все, что у меня на сердце, даже если оно уже не будет биться». Но всем оказалось на это плевать.

Конечно же, я была в ярости. Злость переполняла меня, когда я сталкивалась с безразличием, с отношением к тебе словно к предмету. И к нам тоже, к твоей семье. Почему эти люди работают в школе и занимаются детьми, если им настолько все равно?

Ты пришла в эту школу полной жизни, с улыбкой на губах, а вышла из нее мертвой. Без каких-либо почестей, без дани твоей памяти. Словно нищая.

Итак, все эти кампании по предотвращению не внушают мне доверия. Постоянно растущие цифры говорят сами за себя и служат доказательством того, что предотвращение неэффективно. Мне могут возратить, что цифры растут только потому, что раньше на это вообще никто не обращал внимания и не вел никакого учета. Я постараюсь ответить на этот аргумент.

Согласно последним официальным данным 10,1 % опрощенных школьников заявили, что являются жертвами школьной травли, 7 из которых подчеркнули, что это жестоко или очень жестоко. Иными словами, 1 ребенок из 16.

Это невообразимо: 10 % из 12 миллионов школьников (получается, более 1 миллиона) вместо того, чтобы потеть над домашними заданиями, потеют от мысли, что их будут унижать и оскорблять. Половина жалуется на оскорбления, 39 % – на злые прозвища, 36 % – на толкотню, 32 % – на игнор. 29 % высмеивают за то, что они хорошо ведут себя в классе, 19 % терпят удары, 5 % – насильственные ласки и поцелуи.

Эрик Дебарбье сообщил мне, что 15 % студентов колледжа терпят унижения и оскорбления. 40 % из них – хорошие ученики. Вот такая картинка среди подростков 11–16 лет – возрасте, наиболее опасном с точки зрения школьной травли. Согласно докладу ЮНИСЕФ, сделанному в сентябре 2014-го, 31 % подростков старше 15 лет терпели насилие в колледже или лицее. 16 % опрошенных школьников жаловались на кибер-травлю.

В начале нового учебного года министр образования Франции Наджат Валло-Белкасем процитировала данные из этого самого доклада ЮНИСЕФ, чтобы с гордостью подчеркнуть число учеников, которые чувствуют себя в школе в безопасности. Как можно радоваться тому, что 86 % учеников чувствуют себя в бесзопасности, если 14 % – не чувствуют? Это по меньшей мере 1,7 миллионов школьников!

Согласно другим официальным источникам 40 % французских учеников заявили, что являлись жертвами кибертравли. Однако в результате партнерского соглашения между Министерством образования и «Фейсбуком» за два года было заблокировано всего 50 страниц самых злостных правонарушителей.

Прежде всего нужно задаться вопросом о причинах насилия среди школьников. Я думаю, что прежде всего подростками, которые собираются в стаи и устраивают подобную охоту, движет чувство безнаказанности.

Я знаю, эти слова не придутся по вкусу, но тем не менее готова заявить о царящей в колледжах вседозволенности, которая подпитывается отсутствием поддержки для некоторых учеников. Одному тут не справиться. Я не спорю – есть превосходные преподаватели! Но когда сталкиваешься с безразличием ответственных лиц, с инертностью администрации, со всей этой корпоративной системой – остается лишь покориться судьбе.

Да, школьники, которые не знают границ, верят, что им можно все. «Что я могу, – спросит себя разочарованный школьник – если их никак не наказывают?»

Когда на ребенка нападают его товарищи, вплоть до того, что он замыкается, отказывается идти в школу, есть лишь два решения: жаловаться, рискуя вызвать еще большую враждебность со стороны обидчиков, или молчать. В последнем случае велик риск попытки сбежать – либо через суицид, как это сделала ты, либо повернувшись спиной к школе, «отколовшись», как называют сегодня это ставшее модным бедствие, пришедшее неизвестно откуда.

Да, Марион, ты тоже должна была «отколоться», но ты была слишком хорошей ученицей. Ты не хотела ни терять свое время, ни разочаровывать нас.