Марина из Алого Рога

— Я ищу здшняго управляющаго, отвчалъ густой и въ то же время мягкій, словно звукъ віолончелевой струны, голосъ, и на порог залы показался человкъ довольно высокаго роста, въ изношенномъ сромъ пальто, съ блднымъ, усталымъ лицомъ и густыми, почти совершенно сдыми волосами, падавшими со всхъ сторонъ большими взъерошенными кольцами.

— Кого вамъ? повторилъ свысока управляющій.

— Осипа Кузьмича Самойленко, отвчалъ нововошедшій, подымая на него большіе и усталые, какъ и вся его наружность, глаза.

— І-о-сифа Козь-мича, поправилъ его господинъ Самойленко:- онъ передъ вами…

— Ахъ, это вы… я очень радъ, проговорилъ тотъ, очевидно нсколько озадаченный такимъ пріемомъ. — Я… я графъ Завалевскій…

Іосифа Козьмича точно черепицей съ крыши по голов хватило. Онъ совершенно растерялся.

— Ваше сіятельство, помилуйте, захлопоталъ онъ, прижимая об руки къ груди и топоча на мст словно помимо его воли заходившими пятнами, — какъ же вы такъ… пшкомъ… и черезъ садъ?… За вами послана… четверня, въ коляск… Неужели?…

— Очень вамъ благодаренъ, поспшилъ сказать графъ, лошади ждали насъ у станціи желзной дороги, и мы отлично хали, но тутъ, верстахъ въ четырехъ, на пути, лопнула у насъ шина на колес. Къ счастью, тутъ же недалеко оказалась кузница, куда мы кое-какъ дотащились… Со мною одинъ пріятель детъ, князь Пужбольскій, — онъ тамъ остался съ людьми, пока наварятъ новую шину, а я предпочелъ дойти сюда пшкомъ…

Господинъ Самойленко между тмъ усплъ овладть собою; ему стало ужасно досадно за то невольно овладвшее имъ чувство приниженности и страха, которое онъ выразилъ въ первую минуту предъ графомъ, да еще въ присутствіи Марины, и закинувъ голову назадъ:

— Такая непріятность съ каждымъ можетъ случиться, преувеличенно развязнымъ тономъ заговорилъ онъ, — я кучеру своему далъ приказаніе запречь лошадей въ экипажъ, въ которомъ я зжу самъ, и, конечно… очень жалю… но проврять врность шинъ не входило въ кругъ моихъ соображеній… и, такъ-сказать, обязанностей…

Іосифъ Козьмичъ остался очень доволенъ этимъ изъявленіемъ независимости своей и достоинства и съ торжествомъ на чел покосился на Марину. Но она не глядла на него и все въ томъ же положеніи, у стола, упершись головой объ об руки, съ какимъ-то нетерпливымъ любопытствомъ въ загорвшихся глазахъ слдила за каждымъ словомъ, за каждымъ движеніемъ Завалевскаго.

А графу понравилась выходка его управляющаго. "Не рабствуетъ по-крайней-мр", подумалъ онъ.

— Мн было бы очень досадно, если бы этого со мною не случилось, весело сказалъ онъ. — Я пошелъ одинъ по дорог… и, вообразите, посл двадцати пяти лтъ отсутствія, узналъ мста, припоминалъ, угадывалъ… Я такъ былъ радъ, — старый дубъ, другъ моего дтства, подъ которымъ я заучивалъ mensa, mensae, онъ все тутъ, и я — такъ это крпко засло у меня въ памяти съ тхъ поръ, — отсчиталъ 85 шаговъ отъ него до калитки сада. Вышло ровно такъ, улыбнулся Завалевскій, — и такой доброй, сердечной улыбки никогда еще не видала Марина…

— А не изволили вы замтить, смягчаясь вдругъ, спросилъ Іосифъ Козьмичъ, — когда вы остановились у кузницы, въ какомъ вид былъ кузнецъ?

— Онъ очень мраченъ, сколько я могъ замтить, продолжалъ улыбаться тотъ.

— То-то, ненадеженъ, закапризничаетъ случаемъ, такъ и до самой ночи, пожалуй, провозится съ работой… Я лучше отправлю сейчасъ шарабанъ за княземъ, а вещи привезутъ на подвод… Вдь и люди съ вами?

— Съ Пужбольскимъ его камердинеръ; со мною никого, отвчалъ графъ, опускаясь въ кресло и съ задумчивою улыбкой обводя взоромъ кругомъ себя.

— Я сейчасъ прикажу… И припоминая: — книги ваши прибыли только вчера, сказалъ г. Самойленко, — она вотъ, по порученію моему, разобрала…

Онъ кивнулъ головой на Марину и на столъ съ книгами и вышелъ изъ покоя.

Завалевскій разсянно взглянулъ по направленію стола, смутно замтилъ женщину, машинально вскочилъ съ мста и, пробормотавъ "mille pardons", такъ же машинально принялся торопливо подвязывать распустившійся галстухъ. Но мысли его были далеко; онъ не замтилъ ни небрежнаго до невжливости поклона, какой сочла обязанностью своею отпустить ему Марина, ни разбиравшій ее смхъ, когда онъ, постоявъ нкоторое время на мст, опустился снова въ кресло и, не обращая уже на нее никакого вниманія, принялся бормотать что-то про себя, какіе-то стихи, и даже нмецкіе, такъ какъ до ея слуха явственно донеслись слова: "schwankende Gestalten", и потомъ "Herz" и затмъ что-то еще непонятное…

— Вы устали съ дороги? крикнула она ему нежиданно съ напускною ршимостью; въ сущности ей было почему-то очень неловко.

— Я?…