Мария Башкирцева. Дневник

– Хорошо. Посмотрите же теперь, – что он делает?

– Он сидит в комнате с молодым человеком лет девятнадцати – двадцати. Это юноша со светлыми, очень коротко остриженными волосами. Они говорят по-итальянски.

– Мое письмо у него?

– Да, у него, здесь! – И он указал на левый карман своего сюртука.

– И он не думает приехать сюда?

– Напротив, он хочет это сделать, но не может. Будь у него возможность, он был бы уже здесь.

– Где он?

– Странно… Он в монастыре, да, в монастыре.

– Что это за монастырь?

– Он находится подле… постойте… подле каких-то сводов. Какие они великолепные!..

– Это развалины?

– О, нет, это цельные большие своды, и там много…

– Чего?

– Там много статуй… и…

Я узнала сен-тьерские своды и статуи. А я думала, что ясновидящий увидит Колизей.

– И?.. Кончайте же, – сказала я.

– И гробниц, – сказал он с таким видом, как будто все ближе и ближе всматривался в них. – Там древние гробницы, развалины… Куски мрамора… и еще статуи… Все это удивительно красиво и великолепно!.. Удивительно…

Он, очевидно, видел Ватикан.

– Как одеты монахи этого монастыря?

– На них белая одежда.

– И только?

– На груди красный крест и чьи-то инициалы.

– Чьи?

– Я не знаю.

– Нет, вы знаете.

– Ах, это нехорошо… Мы поступаем очень дурно!..

И, несмотря на все мои просьбы, он ничего больше не хотел сказать. Я расспрашивала его еще о многом, но каждый раз он повторял то же, что и вчера.

– Он богат? – спросила я, наконец.

– Конечно, это всем известно. Он даже гораздо богаче, чем предполагают.

– В чем заключаются его богатства?

– Погодите… У него много драгоценностей. С ним всегда маленький ящичек, полный бриллиантов. Там их на несколько миллионов. В этом его главное богатство.

– А деньги?..

– Он не держит у себя денег.

– Ну, что вы! Если их нет при нем, поищите их в другом месте.

– Он самый молодой в этом монастыре. Тем не менее все относятся к нему с большим уважением. Как странно, он не монах и все же находится в монастыре!

Несчастный Пьетро! Так он теперь у доминиканцев! Но, как бы там ни было, а раз он получил мою телеграмму, он должен был мне ответить. Это ужасно!

– О чем он думает?

– Все его думы сосредоточены на браке с вами. Но он хорошо видит, что для этого придется бороться со множеством препятствий. Это будет страшно трудно!.. Тут такая масса препятствий и со стороны национальности, религии…

Я попросила тетю войти и начала расспрашивать о кардинале.

– Это Антонелли, – сказал Алексей.

– Взгляните же, что он делает теперь.

– Я вижу он сидит у стола. Направо от него сидит его секретарь… Они оба заняты.

– Чем?

– Мы поступаем очень дурно. Кардинал был бы недоволен, если бы узнал о том, что мы тут делаем.

– Вы хорошо знаете, что у меня нет дурных намерений.

– Но тут слишком много любопытства. Это дурно… Очень дурно.

– Ну, если бы к вам пришел кардинал, он был бы еще любопытнее меня. Ну, пожалуйста, продолжайте.

– Он вечно занят мыслями о крупных деньгах, которые он отдал куда-то… Поместил куда-то… У себя он держит очень мало денег…

– Куда же он поместил свои деньги?

– Ну, нет, этого я вам не скажу. Такие вещи нас не касаются.

– Но я хочу это знать, говорите!

– Его денег нет в Риме. Они в Брюсселе… Большая часть их в Брюсселе.

Это меня удивило. Все говорили, что кардинал хранил свои деньги в Англии.

– А кроме того?

– В Вене, в Австрии.

– Сколько?

– Я не вижу, но их там больше, чем предполагают.

Я настойчиво требовала, чтобы он назвал точную цифру его денег, но он не хотел.

– Завещание он составил?

– Да, восемь лет тому назад.

Пьетро говорил мне об этом. Он сказал мне также, что с тех пор кардинал сильно изменил это завещание.

– Что же написано в этом завещании?

– Вы задаете мне нехорошие… непозволительные вопросы.

– Я пришла сюда с целью непременно узнать все это. Говорите!

– Я должен вам прежде всего сказать, что он сильно изменил завещание за эти восемь лет… Да, очень сильно…

– Но вы все-таки видите, что он рассчитывает сделать со своим состоянием? Как он его распределил?

– У кардинала ум глубокий и слишком скрытный, даже для меня. Я теряюсь… Я не могу точно определить… Да и нехорошо с нашей стороны насильно вторгаться в его тайны. Ведь вы отлично знаете, что он был бы очень недоволен, если бы знал, что мы тут делаем.

– Понятно.

Тем не менее я продолжала настаивать до тех пор, пока он наконец сказал:

– Я скажу вам только, что его состояние разделено… Постойте… Оно разделено на четыре части… Да, так, на четыре части… Две части крупные, другие две много меньше…

Он не хотел мне сказать, для кого предназначались первые. Ему, очевидно, ясно было, что они предназначались не для Пьетро. Что касается деления на четыре части, о котором он говорил, то это возможно, так как у кардинала четыре наследника: Августино, Доменико, Паоло и Пьетро.

С большим трудом удалось мне заставить его говорить. Он все твердил, что мы поступаем дурно, что мы не имеем права вмешиваться в такие интимные дела. Я все-таки заставила его сказать мне:

– Самую значительную долю состояния кардинала получит его племянница. Много денег получит от него еще графиня?..