Марья-царевна из Детской Областной

…Кощей возвращался от хранителя Мирового древа мрачный, как туча.

— Случилось что, мой царь? — окликнул правителя Навьего царства Огненный Змей.

— Поехали, — сухо бросил мужчина, не желая сейчас ни о чем распространяться.

Пусть Горыныч и говорил о том, что советнику можно верить, но ведь каждый может ошибаться. Или не договаривать.

— Куда дорогу держим, мой царь?

— В Ночной Храм, — зло обронил правитель Навьего царства. Резкий, рваный жест — словно рыбу из воды выдергивал — и Маша опять оказалась на коне перед Кощеем, раньше, чем успела хоть слово сказать.

Орлова только зубы сцепила: похоже, ее мнения здесь никто спрашивать не собирался! Нет, ну понятно, молчи, женщина, твое место на кухне, хотели бы тебя услышать — тогда б не похищали, и все такое, но в конце концов, что за Домострой! На улице двадцать первый век! А тут…

И вообще, из дома ее забрали с помощью какого-то местного аналога телепортации. На кой черт надо сейчас на коне трястись, нельзя, что ли, вот так вот просто пальцами щелкнуть и на месте очутиться?

Нет, что ни говори, а когда вот это идиотское путешествие закончится, и все вернуться обратно во дворец, надо будет провести с Кощеем воспитательную беседу и выяснить в конце концов: она пленница или царевна?!

Пусть в конце концов определятся, что им надо: шашечки или ехать. А Маша тогда решит: на шею кидаться или тарелки об голову бить.

…Для того, чтоб попасть в Ночной Храм, пришлось мало того, что обратно в город вернуться, так еще и весь его насквозь пересечь. Так что, к тому моменту, как впереди показался частокол, украшенный вырезанными из дерева звериными головами, полонянка прокляла все. Матом она, как приличная девочка, конечно, не ругалась, но сколько медицинских терминов в голове перебрала, подыскивая наиболее подходящий — пожалуй, и не сосчитаешь.

На этот раз, правда, Маша была настороже, столкнуть ее в спину неожиданно у Кощея не получилось. Через мгновение, после того как конь остановился, женщина резко повернулась и обеими руками вцепилась в черный кафтан:

— Только попробуй меня столкнуть! — сверкнула она глазами. — Сразу вместе упадем!

Благо, о недопустимости "выканья" ей уже рассказали. Ну, а если это ложь от первого до последнего слова, всегда есть на кого стрелки перевести.

Кощей замер, пораженно уставившись на "невесту". Такой наглости от полонянки он уж точно не ожидал. Царевны-то что, они всегда по углам темным прятались да взгляд от пола поднять боялись, а эта…

Сбоку послышался сдавленный смешок. Кощей бросил гневный взгляд в сторону: советник с интересом изучал резьбу на частоколе и на царя даже смотреть не думал.

Впрочем, ничего любопытного на ограде советник так и не разглядел. Иначе, как объяснить, что уже через миг он повернулся к правителю Навьего царства:

— Позволь, помогу спешиться, мой царь.

Ну, предположим, Кощей и сам мог на землю спуститься. А вот царевне помочь стоило — раз уж она по старинке спихиваться отказалась.

Не дожидаясь ответа, советник легко соскочил с коня, шагнул к царскому жеребцу и протянул руки к Маше:

— Позволь помочь тебе, царевна.

Маша на миг задумалась, а затем разжала руки.

Кощей и сам не понял, почему это его задело.

Огненный Змей вроде бы не сделал ничего такого, что нарушало бы каноны поведения, и возмущаться было нечему, но в тот миг, когда ладони советника подхватили тонкий стан полонянки, легкое негодование царапнуло душу…

Царь зло сжал челюсти, спешившись, бросил повод коня выбежавшему из ворот мальчишке в долгополой рубахе, расшитой алыми петухами, и, не говоря не слова, шагнул в храмовый двор.

Все потом. Царевны, советники, зазовки… Все потом. Сейчас — узнать, что со священным конем.

Маша высвободилась из цепкой хватки советника, оглянулась на спешивающихся рынд, привязывающих поводья к коновязи неподалеку.

— Не желаешь посетить храм, царевна? — мурлыкнул голос у нее рядом с ухом.

Женщина оглянулась на советника:

— Что? А можно?

Огненный Змей пожал плечами:

— Почему нет? Царские телохранители вон тоже пошли…

Маша засмущалась:

— Ну… А вдруг я что-то не то внутри сделаю? Мало ли… В носу поковыряешься, а потом окажется, что это богохульство, за которое на Красной площади расстреливают.

Мужчина тонко улыбнулся:

— Богохульство не карается человеческим судом. Каждый из богов достаточно силён, чтобы самостоятельно покарать человека, нанёсшего ему оскорбление. И если кто думает, что может защитить бога слабыми силами людей — это уже само по себе хула на всемогущего бога.

Маша хмыкнула. Очень мило. Сделаешь что-нибудь не так, тебя молнией долбанет, а ты и знать не будешь за что… Люди хотя бы, перед тем, как на костер тащить, расскажут, в чем ты виновата…

Интересно, а вот то, что Маша про косу Соловью и его сыновьям рассказала — это очень-очень-очень плохо? Или плохо — но без очень-очень-очень? Или все-таки для первого раза не страшно? Раньше-то она ни на Макошь, ни на Велеса ничего никогда не говорила…