Мари

Тогда с ревом ужаса палачи набросились на него и… он погиб. Когда воцарилась тишина, я поднял глаза и увидел, что король, ставший грязно-желтого оттенка от страха, так как он был очень суеверным, весь дрожал и вытирал обильно катившийся со лба пот.

— Тебе следовало бы оставить этого колдуна в живых, — сказал он дрожащим голосом главе колдунов, то есть, палачей, ибо они совмещали обе эти должности. — Дурак, ведь я хотел бы услышать окончание его лживого предсказания…

Этот скот в образе человека — палач — ответил смиренно, что он подумал, что будет лучше, если предсказание останется недосказанным, и тут же постарался побыстрей убраться подальше с глаз короля.

Здесь я могу отметить, что по странному совпадению Дингаан действительно был убит примерно через «тридцать лун». Moпo, его генерал, убивший брата Дингаана, Чаку, убил также и Дингаана с помощью Умслопогаса, сына Чаки.

В последующие годы сам Умслопогас рассказал мне историю ужасной смерти этого тирана, но, конечно, он не мог сказать точно, в какой день это случилось. Поэтому я и не знаю, точно ли исполнилось пророчество старика.

Итак, три бездыханные жертвы лежали во впадине на холме Смерти. Сейчас король, придя в себя, отдал приказание уйти зрителям назад на места, откуда они смогли бы видеть все, что происходит, не пугая грифов. Так что буры с сопровождавшим их отрядом солдат, которым была дана команда убивать их немедленно, если они попытаются бежать, двинулись одной дорогой, а Дингаан с его зулусами — другой, оставив нас с Хансом одних за нашим кустарником. Когда буры проходили мимо меня, фру Принслоо пожелала нежным голосом удачи мне, хотя я смог заметить, что ее бедная старая рука дрожала, когда она вытирала глаза передником.

Анри Марэ прерывистым голосом попросил меня стрелять метко ради спасения его дочери. Потом прошла Мари, бледная, но решительная, которая ничего не сказала, а только посмотрела мне в глаза и прикоснулась к карману платья, где, как мне было известно, лежал спрятанный пистолет. На остальных буров я не обратил внимания.

И вот этот страшный миг испытания, наконец, наступил и, увы! Неопределенность и ожидание были просто невыносимы… Казалось, целая вечность прошла, прежде чем появилось первое пятнышко, а я точно знал, что это гриф, и с высоты около тысячи футов начало спускаться широкими кругами.

— О, баас, — сказал Ханс, — это похуже, чем стрелять в гусей в Большом Ущелье. Тогда вы могли лишиться только своей лошади, а теперь…

— Молчи, — зашипел я, — и дай мне ружье.

Гриф описывал круги и снижался… Посмотрев в сторону буров, я увидел, что все они молитвенно опустились на колени. Что касается зулусов, то они смотрели так, как, полагаю, никогда до этого ни на что не смотрели, ибо для них это было новое, доселе не испытанное волнение. Затем я вперил свой взгляд в птицу…

Ее последний круг был завершен. Раньше, чем начать свое падение вниз, птица повисла на широких распущенных крыльях, как делали это и другие, держа голову по направлению ко мне. Я глубоко вздохнул, поднял ружье, навел мушку прямо на грудь грифа и нажал на спусковой крючок. Когда заряд взорвался, я увидел, что аасфогель дал как бы задний ход. В следующее мгновение я услышал громкий хлопок и большая волна радости покатилась по мне, ибо я подумал, что это пуля достигла своей цели… Но, увы! Это было не так. Хлопок произошел от того, что воздух, нарушенный пролетавшей пулей, столкнулся с воздухом, выходящим из тугих перьев на крыльях.

Каждый, кто стрелял пулями в больших птиц на лету, знаком с этим звуком. Вместо того, чтобы упасть, гриф пришел в себя. Не зная значения этого необычного звука, он спокойно опустился на землю и сел рядом с трупами, наклонившись вперед, как обычно, и пробежав несколько шагов, как это делали и другие грифы сегодня после полудня. Очевидно, гриф был совершенно невредим…

— Промахнулся! — задыхаясь, прошептал Ханс, хватая ружье для перезарядки. — О, почему вы не бросили камень в первую кучу?

Я подарил Хансу взгляд, который должен был испугать его, во всяком случае, он больше мне ничего не говорил. А со стороны буров донесся подавленный стон. Затем они начали горячо молиться, в то время как зулусы собирались вокруг короля и нашептывали ему что-то. Потом я узнал, что король ставил большие ставки против меня, десять против одного в головах скота, что его подданные обязаны были принимать, хоть и делали это очень неохотно.

Ханс закончил зарядку, поставил пистон и вручил ружье мне. К этому времени уже подлетали другие грифы. Сгорая от нетерпения довести дело до конца, я выбрал подходящий момент и выстрелил. И снова я заметил непонятную задержку птицы и услышал хлопок воздуха над ее крыльями… Потом, о ужас! И этот аасфогель спокойно повернул и ринулся вниз… Я промахнулся еще раз!

— И вторая куча камней сделала свое дело, баас, — безнадежно сказал Ханс, но в этот раз я даже не посмотрел на него.

Я только уселся на землю и спрятал в руках лицо. Еще один промах и тогда…