Его товарищи — офицеры предпочитали спать в нижнем белье или халатах, и не только для того, чтобы защищаться от ночной прохлады — а на случай, если маори вздумают нападать на них после заката солнца. Ночной свежий воздух оживлял Коффина, и за все время, что он сражался с кингитами, они еще ни разу не совершали ночного нападения. Неужели никто не понимает, что и мятежникам надо спать ночью? Да и в случае, если бы он оказался не прав, ничто не помешало бы ему сражаться обнаженным.
Тяжелые одеяла были роскошью, на которую имели право лишь офицеры, которые могли позволить себе нанять людей для перевозки своего багажа. Он лежал и думал, сколько сейчас может быть времени. Луна бросала слабый рассеянный свет сквозь полотно, из которого была сделана палатка; но свет этот был слишком слаб, чтобы он смог разобрать время на циферблате часов. Неважно. Ординарец разбудит его вовремя, чтобы он успел одеться до начала марша, или же Мерита.
Он все ворочался и ворочался под одеялами, но никак не мог устроиться поудобнее, как вдруг ему показалось, что он видит ее совсем радом с собой. И видит ее не такой, какой она была, а именно такой, какой она всегда представлялась ему. На ней был только просторный кружевной халат — его подарок, дабы оградить ее скромность па ночам. Но, как он и знал с самого начала, она не страдала никакими предрассудками. Если бы он мог позволить ей ходить по ночам или в ранние утренние часы совершенно обнаженной среди солдат, несомненно, начался бы мятеж.
Казалось, она пристально смотрит на него сверху вниз, молча, а силуэт ее тела был четко обрисован бледным светом луны, падавшим сквозь потолок палатки. Затем одеяние заскользило с ее плеч, вниз по рукам, по плечам, по бедрам, и превратилось в серебристое кружевное озерцо у ее ног, словно закругленный пьедестал для статуи, в которую она теперь обратилась. Он тяжело, с усилием, дышал, хотя и знал, что это всего лишь видение. Он знал, что это сон, так как в палатке была еще одна фигура, кроме нее. Высокая, уже немолодая фигура, что безмолвно и безразлично смотрела на него, облокотившись на деревянную опору палатки.
Он проигнорировал вторую фигуру, и как раз в этот момент она растаяла. Явившийся ему во сне образ Мериты пододвинулся ближе, и теперь он видел только ее. Но он был способен думать, и он мог сравнить.
Холли. У Холли была чудесная фигура, но она не была Меритой. Никто не был похож на нее, ибо это тело явилось на свет откуда-то свыше. Должно быть, оно принадлежало божеству, что сошло с Олимпа, где пребывало до этого с другими богами. Мерита была безупречна, как идеал, что стал плотью и кровью. Напряженно уставившись на представшее перед ним видение, он чувствовал одновременно и страсть, и страх; страх прикоснуться к такой красоте из опасения, что она тоже может растаять, а он может оказаться стариком.
Простыни и одеяла были отброшены в сторону. Холодный ночной воздух обжег обнаженную кожу. Затем словно горящий факел прижался к нему, пылая. Руки скользили и обвивались вокруг него, словно змеи — желая крепко обнять и удержать его. Жаркая влага покрыла его рот, едва она оказалась сверху. Она взяла его руку и изо всех сил прижала ее между своих ног.
После этого он был уже не в состоянии думать. Он сознавал все, что произошло той ночью, но не мог вспомнить ничего.
Глава 3
Никто из них не сказал ни слова, когда утром они проснулись рядом. Не было нужды говорить, когда выражения лиц и бросаемые искоса взгляды были намного красноречивее любых слов. С этого дня она стала приходить к нему каждую ночь. Иногда она просто спала, такая теплая и мягкая рядом с ним. Чаще они снова и снова занимались любовью, с неиссякаемой, но всегда молчаливой страстью. Внезапно ему показалось, что Окленд стал таким же далеким от этого разрываемого войной мира с непроходимыми лесами и дымящейся землей, как Сидней или Лондон.
Когда они встречались с кингитами, обычно происходили сражения, быстрые и непредсказуемые. Маори предпочитали нападать, успевали наносить любой возможный ущерб, а затем отступали прежде, чем армия собиралась нанести решающий удар. Колонна исходила все центральные возвышенности, обходя сияющие голубые озера и мрачные горы, пока зима не начала устанавливаться по-настоящему, и проливные дожди не сделали дороги непроходимыми для фургонов. Маори скрылись в своих потайных па, так же, как и милиция вернулась по домам, оставив преследование кингитов на совести регулярных войск. Коффин затягивал свой отъезд так долго, как только мог, но уже нельзя было больше откладывать решение новой проблемы, которая определяла теперь всю его жизнь.
Они стояли вместе на окраине города Тауранги, глядя на широкий простор пресного озера, известного под названием озеро Таупо, и время отказывалось застыть на месте.
— Я могла бы вернуться в Окленд вместе с тобой. — Мерита взяла его руку в свою и прислонилась к нему, глядя на воду. — Я не вернусь к отцу.