Маоисты в Индии. Сборник переводов о движении наксалитов

Я познакомилась с товарищем Сомари Гауде. Ей всего 20 лет, а она уже отсидела двухлетний срок в тюремном заключении в Джагдалпуре. Он находилась в деревне Иннар 8 января 2007 года, в тот день, когда деревню оцепили 740 полицейских, так как у них появилась информация, будто там находится товарищ Нити. (Она там действительно была, но успела уйти ко времени появления полиции.) Зато там находилось деревенское ополчение, в котором состояла Сомари. На рассвете полицейские открыли огонь. Они убили двух парней — Суклаля Гауде и Качроо Готу. Затем схватили троих других — двух парней, Дусри Салама и Ранаи, и Сомари. Дусри и Ранаи связали и застрелили. Сомари избили так, что она была за волосок до смерти. Полиция прицепила к трактору трейлер и нагрузила его телами убитых. Сомари посадили туда вместе с трупами и повезли в Нарайанпур.

Я познакомилась с Чамри, матерью товарища Дилипа, застреленного 6 июля 2009 года. Она рассказывает, что после того, как полицейские убили её сына, они привязали его тело к шесту, как звериную тушу, и понесли с собой. (Для получения денежного вознаграждения им нужно предъявлять тела убитых — иначе добычу может присвоить кто-то другой.) Чамри бежала за ними всю дорогу до полицейского участка. Когда они туда дошли, на теле её сына уже не осталось ни клочка одежды. По пути, говорит Чамри, они оставили тело у дороги, а сами зашли в дхабу выпить чая с печеньем. (Бесплатно.) Представьте себе на миг эту мать, которая идёт по лесу следом за трупом сына и ждёт в стороне, пока его убийцы чаевничают. Они не разрешили ей забрать тело сына и достойно похоронить его. Они лишь позволили ей бросить горсть земли в яму, где похоронили остальных убитых в тот же день. Чамри говорит, что жаждет мести. Badla ku badla. Кровь за кровь.

Я познакомилась с избранными членами джанатаны-саркара Марсколы, в ведении которого шесть деревень. Они описали мне полицейский рейд: приходят ночью — по 300, 400, иногда по 1000 человек. Оцепляют деревню и ждут в засаде. На рассвете они захватывают первых людей, вышедших в поля, и, используя их как живой щит, входят в деревню, чтобы те показали им, где находятся мины-ловушки. (Это слово, «буби-трэп», уже вошло в язык гонди. Все улыбаются, когда произносят или слышат его. Лес полон этих мин-ловушек, настоящих и фальшивых. Даже НОПА нуждается в проводниках, чтобы безопасно проходить мимо деревень.) Войдя в деревню, полицейские грабят, обкрадывают и поджигают дома. Они являются с собаками. Собаки ловят тех, кто пытается убежать. Они гоняются за цыплятами и свиньями, и полиция отстреливает их и складывает к себе в мешки. Вместе с полицией приходят ОП. Они как раз знают, где у людей спрятаны деньги и драгоценности. Они хватают и уводят людей из дома. И выуживают деньги из тайников, прежде чем тех отпустят. Они всегда носят с собой несколько лишних наксалитских «дрессов» на тот случай, если им придется кого-нибудь убить. Они же получают деньги за убитых наксалитов — так почему бы не сфабриковать их? Деревенские жители боятся оставаться дома.

В этом лесу, таком с виду спокойном, жизнь, похоже, целиком милитиризирована. Людям знакомы такие слова, как «оцепление», «обыск», «обстрел», «наступление», «отступление», «атака», «боевые действия». Чтобы собрать урожай, им нужен патруль часовых из НОПА. Обычный поход на рынок — настоящая боевая операция. На рынках полно мухбиров (осведомителей), которых полиция выманила из деревень денежными посулами. Мне говорят, что в Нарайанпуре имеется мухбир-мохалла (колония осведомителей), где живёт по меньшей мере 4000 мухбиров. Мужчинам уже нельзя ходить на рынок. Туда ходят женщины, но и за ними внимательно следят. Если они купят хоть чуть-чуть больше продуктов, чем обычно, то полиция обвинит их в том, что они закупают еду для наксалитов. Аптекарям не разрешают продавать людям лекарства иначе, как в самых малых количествах. Дешёвые продукты из Системы Общественного Распределения (СОР), сахар, рис, керосин продаются на складах, размещённых или поблизости от полицейских участков, или прямо на их территории, так что многие лишены возможности их покупать.