Мао Цзэдун

Через какое-то время Коминтерн нашел, конечно, возможность возобновить поставки валюты: с сентября по декабрь 1931 года, то есть за четыре месяца, одна партийная организация Шанхая получила из Москвы 10 тысяч 300 американских долларов⁵⁰. В целом же до конца года только прямые выплаты ИККИ китайской компартии составили более миллиона юаней⁵¹. Но «белый» террор почти полностью парализовал работу Дальбюро, которое в середине лета 1931 года ограничило свою деятельность. После этого, где-то в середине сентября, ввиду опасности новых провалов главный представитель Москвы Игнатий Рыльский (Остин, Аустен, Аустин, Бигман, Пауль, Пол, Шоу, настоящая фамилия — Любенецкий) принял решение вновь реорганизовать руководство китайской компартии. К тому времени большинство членов Политбюро находились уже вне Шанхая: кто-то томился в тюрьме, кто-то вел подпольную работу на севере. Чжан Готао с начала апреля находился в советском районе, расположенном на стыке провинций Хубэй — Хэнань — Аньхой, к северу от Ухани. Он возглавлял в тех местах местное бюро ЦК, то есть фактически являлся там полновластным хозяином. Еще один член Политбюро, бывший моряк Чэнь Юй, с июня 1931 года под псевдонимом Полевой представлял КПК в ИККИ. Опасаясь ареста, всеми правдами и неправдами из Китая в Москву стремился уехать Чэнь Шаоюй. Чжоу Эньлай вспоминает: «Представитель ИККИ категорически предложил членам ЦК не показываться на улицу, не встречаться ни с кем, что означало прекратить работу. Для руководства работой по указанию представителя ИККИ было решено сформировать временный ЦК в Шанхае, в состав которого вошли: Лу Футань (член Политбюро), Чэнь Юнь (член ЦК) и Кон Син [он же Кан Шэн, настоящее имя — Чжан Цзункэ] (член Ревизионной комиссии), Бо Гу, Ло Фу [ученик Мифа, русский псевдоним — Иван Николаевич Измайлов, настоящее имя — Чжан Вэньтянь] и Ли Чжушэн [тоже студент Мифа, русский псевдоним — Славин], последние трое не были членами ЦК. Распределение работы среди них было следующее: Бо Гу— политическое руководство, Ли Чжушэн — оргбюро… Ло Фу — зав. Агитпропом, Лу Футань — руководство Всекитайской конфедерацией труда, Кон Син и Чэнь Юнь руководили работой Особого отдела ЦК [то есть Комитета по спецработе при ЦК КПК] и Кон Син по совместительству был председателем комиссии по работе среди рабочих»⁵².

После создания Временного ЦК (точнее Временного политбюро ЦК или Политбюро Временного ЦК[59]) в конце сентября 1931 года Чэнь Шаоюй с женой быстро выехал в Москву, где этот «птенец Мифа» возглавил новую делегацию КПК. На этот раз для работы в ИККИ он взял себе новый псевдоним, под которым останется известен в истории китайской компартии и Коминтерна, — Ван Мин. Через некоторое время, в начале декабря, Шанхай под видом священника покинул и Чжоу Эньлай, направившийся к Мао, на юг Цзянси, где, наконец, возглавил Бюро ЦК⁵³.

За исключением Лу Футаня и Ли Чжушэна, переметнувшихся на сторону Гоминьдана, все эти люди будут в дальнейшем тесно работать с Мао Цзэдуном. Непросто сложатся их отношения с Мао, многие будут бороться с ним, изо всех сил разжигая внутрипартийные склоки, но Мао в конце концов подчинит почти всех их своей воле. Непокоренными останутся только двое — Чжан Готао и Ван Мин.

Все это будет впереди, а пока, в 1931 году, Мао продолжал набирать силу. По-сталински разобравшись с «кулацкими недобитками» из особого комитета КПК юго-западной Цзянси и отразив три карательных похода Гоминьдана, он стремительно укреплял свои позиции в партии. Единственное, что нужно было ему теперь, так это благословение Сталина. Но тот пока не делал окончательный выбор в его пользу, хотя и продолжал поддерживать. С макиавеллиевской прозорливостью хозяин Кремля комбинировал руководство КПК на основе трех групп: доморощенных партизанских кадров (Мао Цзэдун и его сторонники), московских выпускников (Ван Мин, Бо Гу, Ло Фу) и старых коминтерновских кадров (Чжоу Эньлай, Чжан Готао, Сян Ин). При этом ни одной из группировок не давал расправиться с конкурентами.

Так что Мао оставалось только ждать. И он это делал терпеливо, как настоящий игрок. У него тоже был свой расчет, но в отличие от сталинского — более тонкий. Ему надо было не только сделаться «самым преданным учеником товарища Сталина», но и оттеснить с дороги всех конкурентов, только и ждавших удобного случая, чтобы свалить его. Но не зря он так долго занимался политикой. Искусством интриг он овладел досконально.

Стремление к неограниченному господству все более поглощало его. И в этой каждодневной кровавой борьбе за власть он все более превращался в жертву собственной страсти. Борьба с Чан Кайши и внутренней оппозицией, классовыми врагами и «заблуждавшимися» товарищами убивала в нем последние человеческие чувства. Любовь, доброта, преданность, вера исчезали куда-то, растворяясь в душивших его сильнейших эмоциях. А в результате душа Мао черствела, а его жизнь превращалась в погоню за призраком.