Читаем Мао Цзэдун полностью

Мао был потрясен. О чем он думал тогда? О том, что все можно было спасти, решись руководство партии передать землю крестьянам? Вооружи крестьян и рабочих? Выведи партию из Гоминьдана? Наверное, и о том, и о другом, и о третьем. А может быть, вспоминал о том, как счастлив он был, когда войска НРА взяли Шанхай и Нанкин? Или о том, как радовался, когда его любимая «Зорюшка» родила ему третьего сына? Ведь все тогда, в марте — апреле, казалось возможным, все символизировало победу! Именно тогда, цветущей весной, полный радостных надежд на будущее взобрался он как-то на Пагоду желтого аиста, возвышавшуюся недалеко от его дома. Долго смотрел вдаль, на разлив бескрайней Янцзы. И, как сотни поэтов до него, не смог сдержать чувств. Рвавшиеся из сердца строки сами собой слагались в стихи:

Девять мощных широких потоков струятся в Китае[34],И одна колея разрезает страну пополам[35].Мелкий дождь, словно дым, одевает округу туманом,Черепаха и Змей[36] запирают Янцзы на замок.Ты куда улетел, желтый аист?[37] Кто знает?Только место осталось, где путник преклонит главу.Выливаю вино я потоком в бурлящую реку,Рвется сердце мое из груди за высокой волной75.

Жизнь продолжалась несмотря ни на что. А из поражения надо было извлекать уроки.

<p>НА ПУТИ К СОВЕТАМ</p>

Как мы видели, КПК, оставаясь тесно связанной с ВКП(б), находилась под ее мощнейшим контролем и идеологическим давлением на протяжении всех семи лет своего существования. Именно это и явилось главной причиной поражения китайских коммунистов. Чэнь Дусю и другие члены ЦК не имели свободы маневра. По всем вопросам они должны были запрашивать инструкции из Москвы либо, если ситуация требовала немедленного их разрешения, — у ее представителей (Войтинского, Маринга, Бородина или Роя). Сами же русские хозяева принимали директивы по коренным вопросам китайской революции, почти полностью игнорируя мнения китайских коллег. А то, что в Кремле и на Сапожниковской площади (в ИККИ), по существу, слабо разбирались в китайских проблемах, смущало только китайцев. В Коминтерне же все считали себя крупными специалистами в революционном движении любой страны. «Нас обижала подобная процедура, — писал Чжан Готао, — мы понимали ее неразумность, но молча смирялись с ней, привыкнув со времени образования КПК почитать Москву». В итоге «ЦК КПК не мог, исходя из своего понимания обстановки, самостоятельно и быстро принимать решения и немедленно проводить их в жизнь — он должен был подчиняться приказам Коминтерна… при решении любых вопросов, больших или малых»80. Но зачастую, как мы видели, эти приказы были просто невыполнимы. Особенно критическая ситуация сложилась на завершающем этапе революции, когда Сталин вновь, как в 1924-м — начале 1926 года, стал бездумно требовать от КПК перехода к решающему наступлению на «левый» Гоминьдан, абсолютно не соизмеряясь с реальной обстановкой.

Другим фактором, ускорившим поражение КПК (Чжан Готао даже считал его «наиболее существенным»)81, был разгул экстремистского паупер-люмпенского террора в деревнях, во многом инспирированного коммунистами. Варварские действия обезумевшей толпы, грабившей и убивавшей и правого, и виноватого, несомненно подрывали единый фронт. Ведь направлены они были главным образом против мелких и средних дичжу, которые как раз и составляли основу Гоминьдана, в том числе «левого». В этой ситуации восстание гоминьдановских офицеров, семьи которых страдали от «красного» террора, было закономерным.

«Белый» террор, ничуть не уступавший «красному», потряс китайское общество. Офицерство НРА, поддержанное крестьянскими отрядами самообороны (миньтуанями) и переметнувшимися на их сторону членами тайных обществ, не останавливалось перед применением самых жестоких мер. Оно мечтало только об одном: мстить. В Хунани, Хубэе, Цзянси, Гуандуне, других провинциях, находившихся под контролем армии ГМД, кровь полилась рекой. Только за двадцать дней после переворота Сюй Кэсяна в Чанше и его окрестностях было убито более десяти тысяч человек82. (Иными словами, в среднем казнили по пятьсот человек ежедневно!) Среди жертв террора оказались многие лидеры местной организации КПК и провинциальной крестьянской ассоциации. Еще десять тысяч были казнены в уездах Сянтань (на родине Мао) и Чандэ. В Сянтане каратели, «отрубив голову руководителю… профсоюза, пинали ее ногами по улице, затем налили ему керосина во [вспоротый] живот и сожгли его тело». В то же время в Хубэе крестьяне, принадлежавшие к богатым кланам, при поддержке гоминьдановских войск вырезали целые деревни.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии