Манускрипт (СИ)

- Нмц звльнили нас вд полякв, жидв бльшовикв. Дйде до них черга. Щось я розговорився з вами... Вноч невстка бачила, як щось, що горить в неб падало. Так я думаю, що це був ваш лтак. У нас тут, кажуть, в Тарнопол партизанське пдплля, так вас, схоже, до них з Москви заслали допомагати. Та тльки лтак не долетв трошки. Або куди ви летли? Гаразд, це вже неважливо. Микола побг на сусднй хутр, скоро сюди придуть сват Януш у сином Петро. Там будемо виршувати, кнчити вас або здати в комендатуру в Лановцах. Все зрозумло? Мовчите? Значить, зрозумли. А тепер якщо хтось ще раз щось скаже бюез мого дозволу - мцно вдарю.

- Ты рот-то нам не затыкай, Иуда, - сказал я. - Вдарит он... Смотри, как бы тебе самому шею не свернуть.

- А я ж попереджав...

С этими словами Опанас положил винтовку на пол, поднялся и двинулся в мою сторону, явно намереваясь отвесить мне очередную оплеуху. Я только этого и ждал. Ну и что, пусть руки связаны, ноги-то свободны. Если бы Опанас знал, с кем связался, спеленал бы меня, как младенца. Но откуда ему было знать?! А потому удар ребром стопы под коленную чашечку вызвал у оппонента весьма неприятные ощущения. Настолько неприятные, что тот задохнулся от собственного крика и грохнулся на задницу, обхватив пальцами несчастное колено.

Не теряя времени, я принял вертикальное положение, и следующий удар носком ботинка в подбородок на какое-то время отключил Опанаса от действительности. И тут же пришлось отбиваться от пса, с басовитым рычанием пытавшегося добраться до моей шеи. Вот тут была целая проблема! Эта животина весьма ловко уворачивалась от ударов ногами, в то же время пытаясь вцепиться в какую-нибудь часть моего тела. Помог Медынцев. Он умудрился пнуть скакавшую рядом собаку, та на долю секунды отвлеклась, и этого мгновения мне хватило, чтобы провести удар ногой в голову. Что-то хрустнуло, после чего псина свалилась на бок, в агонии дёргая задними лапами. Похоже, удар пришёлся в височную область. Толерантные любители животных в будущем, вероятно, подняли бы вой по поводу убиенной собачки, но в тот момент я никакого сожаления от содеянного не испытывал. Тут выбора особого не было: либо я - либо этот волкодав размером хоть и не с телёнка, но достаточного, чтобы загрызть насмерть взрослого человека.

Теперь нужно было быстро освободиться. С этим проблем не возникло. Правда, запястья были перетянуты сыромятным ремнями на совесть, но против хорошо заточенной штыковой лопаты, весьма удачно стоявшей в углу хлева, и они оказались бессильны. Следом я освободил товарищей по несчастью, которые рвались этой самой лопатой чуть ли не расчленить предателя.

- Рано ещё его кончать, может, и пригодится нам этот Опанас, - сказал я. - Давайте-ка лучше скрутим его как следует, да и кляп в рот засунем, чтобы не создавал шум раньше времени.

Когда спелёнатый и мычащий Опанас лежал на заботливо накиданной подстилке из сена, я велел моим напарникам оставаться его стеречь, а сам отправился по душу невестки хуторянина. Винтовку я оставил товарищам. При Опанасе наших пистолетов и ножа не оказалось, на вопрос, где конфискованное у нас оружие, тот только ругался и сверлили нас ненавидящим взглядом. Устраивать допрос с пытками было некогда, нужно разобраться с его снохой, чтобы не подняла шум раньше времени.

Во дворе было уже темно, разве что на воротах висела всё та же керосиновая лампа, да светились оба занавешенных оконца горницы. Это не считая неверного света луны, пытавшейся протиснуться между облаками. Не вляпаться бы в коровью лепёшку... Тихо прокрался через сени, в полной темноте ориентируясь наощупь, неслышно толкнул дверь в горницу, петли которой, на моё счастье, оказались смазаны так же хорошо, как и двери во двор. Наталка прибиралась и одновременно напевала негромко грустную песню:

А в лску, в лску, на жовтом пску

Ой дай Боже!

Зростання деревце тонко, високо,

Тонко, високе, в корнь глибоке,

В корнь глибоке, листом широко;

На те деревце гуси, лебед,

Ой сидять, сидять, далеко бачать,

Ой бачать ж ува чисте поле,

Чисте поле, син море,

На синьому мор корабель пливе,

А в тм корабл кречна панна,

Кречна панночка тай й Маруненька...

Душевно у неё выходило, я аж заслушался. Когда она, наконец, увидела меня, то замерла с тряпкой в руках и уже собралась закричать, так что я быстро шагнул вперёд, зажимая ей рот ладонью. Не исключено, что сват Опанаса с сыном уже к хутору подъезжают, и крик может их насторожить.

- Тише, красавица, не шуми, иначе беда будет. Ты лучше скажи, куда пан Опанас наше оружие дел?

- Що з ним? - спросила она, когда я убрал ладонь.

- Живой он и ещё вполне здоровый... пока.

Оба пистолета и нож лежали за занавеской прямо на подоконнике, видно, Опанас собирался перепрятать их более надёжно уже после разборок с нами. Посоветовав связанной на совесть Наталке не пытаться освободиться, я вернулся в хлев, где меня ожидали товарищи по несчастью. Один 'ТТ' я отдал Медынцеву, второй оставил себе, как и нож, с которым обращался всяко лучше майора НКВД.