Манускрипт

– Что-то не так пошло у ребят, – бормотал он себе под нос. – Странно, но и выстрелов нет. Если бы они попались, началась бы пальба. Давайте подождём ещё минут пять.

Но и через пять минут взрыва не послышалось. Полковник явно нервничал, хоть и пытался скрыть обуревавшие его чувства. Понимая, что операция грозит сорваться, я тихо сказал:

– Товарищ командир, разрешите, я снова попробую по-тихому их обезвредить?

– В одиночку? Их же пятеро!

– Так что же, попытка не пытка, держите их на мушке на всякий случай, но надеюсь, до стрельбы дело не дойдёт.

– Ладно, чёрт с вами.

– Лучше Бог, – хмыкнул я, выходя из-за угла.

Шагая по булыжной мостовой подкованными сапогами, я тут же привлёк внимание нёсших дежурство немцев и полицаев. Послышался лязг взводимых затворов, и хриплый голос ефрейтора спросил на немецком:

– Wer sind sie?[20]

– Ich bin ein major – Intrigant-Service von Willie Vogel. Erhielt den Befehl, um zu iiberpriifen, wie Sie dienen.

В общем, заявил, что был послан с проверкой, и это заявление, сделанное на чистом немецком, слегка расслабило потенциальных жертв, даже полицаев, которые вряд ли могли свидетельствовать, насколько чисто я говорю на языке Гёте. Секундная расслабленность стоила всем пятерым жизни. На этот раз я действовал холодным оружием. Две секунды – и трое корчились на мостовой, держась за распоротое горло, одному я выпустил кишки, а ещё один получил удар точно в сердце и мгновенно упорхнул в Валгаллу. Добив четверых страдальцев, чтобы не мучились, я вытер лезвие о гимнастёрку ефрейтора.

И ведь почти не запыхался! Зато какой прилив адреналина, как в старые добрые времена. Понятно, война – это плохо, но в то же время она даёт шанс взбодриться, как никакое реалити-шоу будущего. И она, как лакмусовая бумажка, даёт возможность понять, ху из ху.

Удостоверившись, что все мертвы, я махнул рукой в сторону затаившихся в ночи партизан. Те оперативно подгребли и принялись сбивать засов с двери храма. Изнутри послышалось шевеление, чьи-то осторожные голоса. И в этот момент со стороны реки наконец бомбануло!

Взрыв был такой силы, что я невольно присел. Да и остальные в испуге замерли. Одно дело, когда ты ждёшь этого взрыва, и совсем другое – когда он гремит вот так, заставляя сердце испуганно уходить в пятки, а забитые крест-накрест досками стекла храма нервно вибрировать. И следом застрекотали далёкие выстрелы.

– Твою ж мать, мы же сверяли часы! – выругался Медведев. – Так, мужики, давайте шустрее, сейчас весь город на уши встанет.

Тут Королёву богатырским ударом удалось сбить навесной замок, дверь распахнулась, и внутрь церкви ударили два белых луча от электрических фонарей.

– Товарищи, давайте, быстро выходим и за нами! – обращаясь к отпрянувшим от двери арестантам, скомандовал полковник. – Скоро здесь будут немцы и полицаи. Все могут идти?

– Все, – послышалось изнутри. – Кроме одного, он у нас со сломанной ногой.

– Это наш пилот, – встрял я. – Товарищ Медынцев, пойдёмте, поможем ему.

Сивцев, увидев нас, чуть не прослезился.

– Ребята, думал, всё, хана мне, повесят, – дрожащим голосом признался он. – Спасибо вам!

– Потом будешь благодарить, Петрович, – оборвал его Медынцев.

– Ефим Николаевич, а почему вы в немецкой форме?

– Долго рассказывать… Что с Голдой Соломоновной?

– Здесь я, – послышался из темноты знакомый женский голос. – Могу сама идти.

– Отлично! Тогда двигаемся, а то и впрямь немцы объявятся.

В лагере мы оказались под утро. Наше движение сдерживали женщины и одноногий Сивцев, которого мы с Медынцевым стоически тащили на себе всю дорогу. Он висел между нами, изредка отталкиваясь от земли здоровой ногой, и всю дорогу неустанно благодарил за его спасение. Особенно тяжко пришлось на болотистом участке. Но и его мы форсировали.

В лагере нас встретили как героев. Варя хоть и не кинулась в мои объятия, но всем своим видом показывала, как она счастлива, что я вернулся живым и даже не раненым. А уж когда ей шепнули, что без моего участия такой итог операции вряд ли был бы возможен, она буквально расцвела.

Но ещё оставалась неясной судьба товарищей, которые устроили запоздалый взрыв. Они явились в лагерь через два часа после нашего возвращения. И, в отличие от нас, изрядно потрёпанные. А что хуже всего – с потерями. Погиб совсем молодой Костя Родионов.

– Не сумели мы вовремя заряд заложить, – понурив голову, тихо стал рассказывать командир группы Стас Лукьянчик. – Там немцы, будто что-то почуяв, усилили наблюдение за объектом. Костя рискнул пробраться под мост во время смены караула, привязал взрывчатку под опору и запалил шнур. Кинулся оттуда – а там немцы, чуть ли не навстречу. Увидели и открыли огонь…

– А вы что же? – глухо спросил Медведев под гробовое молчание обступивших партизан.

– А что мы?! – вскинулся Лукьянчик. – Отстреливались, да куда там! Нас пятеро, вернее, после гибели Кости уже четверо, а их десятка два. И это ещё на шум подмога не успела приехать.