Манул

Озлобленная тварь бежать не стала. Отряхнувшись и встав на четвереньки, она поскакала к охотнику. Мужчина же выхватив из-за пояса громадный меч, отбил первую атаку твари. Яростно взревев, та отлетела в сторону, грохнувшись на пузо. Мужчина направился к ней, вытянув меч на изготовку. Тварь зарычала, попытавшись подняться. Но силы ее стремительно покидали. Дрожащей лапой она попыталась замахнуться и отбить удар охотника. Мужчина же просто отвел лезвие в сторону, очередным выпадом отрезав твари лапу. Нечисть задергалась, пытаясь подняться. Но все ее попытки были напрасны. Чем сильнее она дергалась, тем быстрее уставала. Охотник все же побоялся подходить к жертве близко, вознеся меч над головой.

— Отец Ирриил, меч, разрубающий тьму, клинок, что защищает люд. Именем Твоим, волею Твоею, великим наказом Твоим. Да воздаться нечистым за грехи их, да гореть им в вечном пламени искупления. Да свершиться воля Твоя, сеймен[14]! — с этими словами громадный меч без промаха опустился на голову замершей, словно в ожидании твари.

— Белобоже защити, — только и смог прошептать Юрий. Он с удивлением смотрел, как охотник поднимает отрубленную голову чудовища и запихивает ее в мешок.

— Хорошо же вас Белобог защищает, — ответил ему охотник, подходя. Весь в слизи он выглядел для пастуха еще страшнее нежити. — Ты уж меня прости…

Не успел Юрий опомниться, как оказался самым наглым образом схвачен за шкирку.

— Эй, отпусти! — зарыпался парень, размахивая руками и ногами. Росту охотник оказался воистину исполинского, а потому махать было очень даже удобно.

— Парень, не рыпайся. У тебя вся спина разодрана. Сам-то небось и на ноги не встанешь. Надо бы тебя скорее подлатать, пока сам в гуля не обратился. Так что молчи и не гневи меня, ясно? — мужчина гневно блеснул глазами, зачехлив свой меч и бодро потопав прочь с поля.

От приказного тона и такого выразительного взгляда Юрий слегка растерялся, решив, что лучше не гневить судьбу. Беспомощно повиснув в воздухе, ему оставалось только молиться Белобогу за сохранность своей души и тела.

* * *

— Ну, вот и все, — заявил охотник, отпуская Юрия. Парень, почувствовав свободу попробовал подняться и, охнув, рухнул обратно на кушетку, с тоской взглянув в окошко небольшой избушки. Именно в ней и поселился этот охотник, выполняя заказ сельчан. И именно туда в итоге притащил мужчина раненного пастуха.

— Спасибо.

— Тебе не за что меня благодарить, малец, — после недолгой паузы ответил охотник. — Скорее, это я должен тебе сказать спасибо. Я ведь за этой гулихой битую неделю охотился. Она уже взрослой была, умудренной опытом. Однако зова крови ей не пересилить. Как увидела тебя, такого беззащитного, совсем одного, так и обезумела. Ринулась на пищу, совсем забыла про осторожность…

Юрий удивленно захлопал глазами, резко сев на койке. В тот момент его поразила одна жуткая догадка.

— Только не говорите, что вы использовали меня в качестве жертвы, и что на самом деле я шел прямо в лапы к упырихе, а не в Солончаки…

Охотник молчал, как-то разом погрустнев. Молчание служило красноречивее всех слов. Юрий побледнел. Вспомнились ее глаза, лицо… Сначала такие нежные, беззащитные, что потом попросту слезли, обнажив лик адовой твари.

Парень сглотнул, по лбу покатились капли пота, руки панически затряслись. Никогда в жизни ему не забыть этого страха, этой жути и боли. Теперь напоминание об этой ночи навеки останется с ним, отпечатавшись шрамом на спине.

— Видишь ли… — мужчина подал голос неожиданно. Юрий вздрогнул, обернувшись. Душой он все еще был на поле. Охотник виновато опустил глаза: — Иногда для победы нужно принести жертву. На наше счастье ты выжил. Но представь, что бы было, если бы мы со старостой не решились принести эту жертву? За прошедший месяц эта гулиха убила добрую дюжину простых селян. Теперь же селянам нечего боятся, и все благодаря тебе.

Юрий удивленно распахнул глаза, озадаченно взглянув на охотника. Мужчина улыбался, продолжив:

— Приграничье все еще страдает от произвола нечисти. Хотя по крупным городам и трактам она уже не решатся нападать, остаются небольшие села, поселки и городки на границе, где гибнут люди. Простые селяне, что веками страдают под гнетом то завоевателей с севера, то сверхъестественных напастей. И знаешь, если бы мой отец Ирриил предложил взамен их спасения принести в жертву жизнь отдельного человека, я бы безоговорочно подчинился. Ведь эта одна жизнь спасет сотни других. Может, это и подло, но в этой войне все способы хороши. Особенно, если знаешь, какая цель стоит на кону. Прости меня, путник. Но такова моя правда и мой путь.