Манул

— Сам такой, — очередной раз огрызнулся парень, озираясь. В тот момент он понял, что талантом быстро передвижения в толпе подобно Маю или Солохе он все же не обладает. Впрочем, это его не устрашило, и вовкулака продолжил проталкиваться вперед, наступая людям на ноги, отчаянно огрызаясь, толкаясь и получая тычки взамен.

К своему стыду Лану удалось подоспеть только к развязке, кое-как протолкавшись через собравшуюся толпу, окружившую пространство возле одного из памятников, расположенных у широкой площади. Прямо у постамента сидела Солоха, с видом победителя прижимая к земле голову какого-то отчаянно визжащего мужика. Рядом слегка растерянно переглядывались Май с Адином. Видимо, даже для манула стала неожиданностью такая нечеловеческая прыть и сила.

— Попался, ирод! — вещала самодовольно запыхавшаяся девушка, вытащив у мужика из-за пазухи ярко расписанный дамский кошелек. Под лучами ясного солнца вышитые на ткани драгоценные камни вспыхнули радугой, чуть не ослепив вовкулаку. Лан рыкнул тихо, отступив на шаг назад.

— Белобоже, что ж сее деется? — тут же прошептала стоящая в переднем ряду бабенция, всплеснув руками. Расчувствовавшись, она совсем забыла о своей корзине с бельем, которое в итоге просыпалось по брусчатке.

— Ну, ничего себе девка! Сразу видно, не местная, — перешептывались друг с другом парочка сомнительного вида мужиков, от которых за милю несло спиртным. — А как держит его, профессионально!

— Ради Иррииила, пропустите! Да что же вы встали! — вторил мужским сердитый женский голосок. — Да пропустите же!

Недовольно заворчавшие передние и задние ряды все же подвинулись, пропустив к памятнику запыхавшуюся и всклокоченную цветасто размалеванную фифу — владелицу того самого кошеля. Следом за ней прибыли и стражники. Тут уж Лан с плохо скрытым ехидством наблюдал, как всего на мгновение исказилось лицо Мая. И хотя с утра оборотень как мог «поколдовал» над внешностью спутников, сейчас почему-то все равно нервничал, потянувшись к свежевыкрашенным угольно-черным патлам. Солоха же, занятая правосудием вовсе не задумывалась над тем, кого стоило опасаться их компании, а кого нет. Увидев подоспевших, она радостно заулыбалась для порядка пнув вора.

— Мой кошель! — радостно воскликнула фифа, выхватив из рук Солохи дорогую вещицу.

Стражники же, переглянувшись, последовали к замершему в ожидании расправы вору.

— Ба, Лютик, а вот и ты, песий хвост! — расхохотался один из мужиков. Занятые своей ежедневной работой они не особо старались выполнять новое высочайшее распоряжение, пришедшее в их отдел от самого «вашего благородия господина Ульса». Описание особо злостных преступников они хоть и запомнили, но сейчас не могли придраться к присутствующим. Все как один чумазые и черноволосые, они все были для стражей на одно лицо. Повышенное внимание они обратили только на девушку, что так легко удерживала стальным захватом бывалого вора. Но даже в ней они не смогли признать описанною «вашим благородием» худую испуганную и трусливую дуру. Без сомнения девка явно была не городской, ни особой худобой и тем более трусостью она не отличалась. А по иссиня черному цвету волос, и жгучему, откровенно нагловатому взгляду в ней можно было признать только уроженца далекого юга.

Переглянувшись, мужики синхронно переключили свое внимание на вора. В конце концов, им наконец-то повезло изловить одного из самых нахальных воров Белграда — Лютика Наглого. Лютик был из той категории разбойников, которым был необходим размах. Он не мог работать тихо, зачастую действуя в открытую, буквально средь белого дня срывая у богатых аристократов сережки и колье, воруя мужские запонки, медали и ордена. Чем наглее действовал Лютик, тем сильнее злилась аристократия, и тем сильнее был выговор от «вашего благородия».

— Ну, все, добегался ты, Лютик, — вторил ему второй мужик, радостно скалясь.

— А что сразу я? — взорвался праведным гневом мужик, стоило только ему, с помощью стражей порядка, принять вертикальное положение. Украдкой потирая ушибленное мягкое место, он скорчил самую невинную и оскорблённую мину. — Ничего я не делал! Вы не имеете права!

— Да вся улица видела, как ты у благородной фифы кошель свистнул! — не выдержал кто-то из толпы. Названная фифой аристократка вспыхнула, обернувшись к собравшимся, но наглеца найти не смогла. Люди же синхронно поддакивали неведомому оратору. Лютик понял, что дело его действительно худо. Потому он решил пойти на крайние меры, вякнув:

— Да меня околдовали! Девка-то ведьма! Околдовали меня, невиновен я!

— Да как же! С чего бы ей тебя околдовывать, чтобы потом ловить по всему городу! — оратор продолжил гнуть свою линию. Стражи переглянулись, подхватив вора под руки. Лютик побелел.

— А как она, по-вашему, меня в такой толкучке выловила, а? А как удержала? Меня, взрослого мужика, а?

Лан кинул на селянку обеспокоенный взгляд, но девушка лишь загадочно улыбалась.

— Да тебя и Чернобог постеснялся бы околдовывать, — брякнула Солоха, размяв плечи и шею. — Зацепился он носком башмака за камень, а все на магию скидывает!