Манул

Май молчал, широко распахнутыми глазами глядя в лицо беснующегося командира. Его равнодушный, абсолютно инертный взгляд пуще прежнего разозлил господина Ульса. Мужчина побагровел. Он хотел увидеть страх, мольбу в глазах своего подопечного, из-за которого сегодня так некрасиво подставился новому канцлеру. Но в этом отсутствующем взгляде не было и намека на смятение или же покорность. Парнишка просто отрешился от происходящего, умело закрыл сознание от непрошенных гостей.

Ульс не содержался, отвесив новобранцу пощечину. Бить командир умел. В шее паренька что-то хрустнуло. По щеке потекла свежая кровь.

— Больно? — мужчина усмехнулся, вновь задрав голову парнишки вверх.

— Никак нет, ваше благородие, господин Ульс, — откликнулся послушно малец.

Губы командира изогнулись в зловещей улыбке. Он умел быстро злиться, но так же и успокаиваться он умел скоро. Ульс быстро понял, что обычными запугиваниями ему не разбить мощной скорлупы напускного спокойствия своего подопечного. А сейчас, глядя на упрямца, Ульс осознал, что до дрожи хочет увидеть его страх и то, как он будет молить о помощи, просить, чтобы милостивый господин Ульс простил его за дерзость.

— Это хорошо, что у тебя ничего не болит, — Ульс медленно обошел вокруг замершего рекрута. — Ведь в гладиаторских ямах с серьезными ранами долго не повоюешь!

Май пока не знал, что такое гладиаторские ямы, потому отреагировал равнодушно, тем самым только раззадорив интерес господина Ульса.

* * *

В голове было непривычно пусто. Израненное, истекающее кровью тело действовало скорее на инстинктах, нежели подчиняясь воле сознания. Перед взором мелькали десятки разозленных, разгоряченных битвой лиц. Сверкала побуревшая сталь, пахло потом и смертью.

Знай Май, что именно за забаву придумает себе его командир, он бы наплевал на гордость, позабыл честь. Он бы упал перед ним на колени, молил о прощении, только бы никогда не попасть в этот ад, именуемый гладиаторскими ямами.

Поначалу все шло не так плохо… До того самого момента, когда ворота распахнулись и его с еще десятком угрюмых уголовников не выпустили подобно зверью на поле сечи. Каждого на выходе осчастливили, выдав оружие. Маю досталась мощная секира, которую он даже поднять не был в состоянии. Так и носился по полю с этой гирей, уворачиваясь от налетающих со всех сторон воинов.

По сигналу рожка сеча началась. Внезапно вспыхнувшая в глазах вояк ненависть, решимость, с которой они убивали друг друга, до дрожи в коленках испугала мальчишку.

А когда его ранили в первый раз, пришло четкое осознание всей тяжести и безысходности положения. Дурацкая секира больше мешала, нежели помогала, и парнишка быстро избавился от оружия, принявшись загнанным зайцем метаться по полю.

Однако убегать было некуда. Лишь победителю будет позволено выйти из этой западни. На его окрики, мольбы стража попросту не реагировала. Зато реагировал господин Ульс, сидящий на передних рядах.

Заметив его торжествующий взгляд, Май побелел от гнева. Не страх, но уже злость руководила его затухающим сознанием. Невольно вспомнилось искаженное ужасом лицо дурачка-Плаксы, беспомощного перед жестоким ублюдком, возомнившим себя божком местного разлива.

Сам не осознавая, что он делает, парень ринулся обратно, в сгущающиеся над дерущимися клубы пыли. Пыль-то его и спасла. Укрыла от пытливых глаз нетерпеливой публики, охочей до зрелищ. Надежно скрытый, парень позволил себе вольность — выпустил когти, ринувшись на врага. Для оружия он был слишком слаб, но верные когти оборотня никогда его не подводили. Спасли его и тогда.

Не помня себя, он дрался с отчаянием безумного, вспарывая подворачивающимся под руку воякам животы, налетая со спины и вгрызаясь зубами в шею. В этому ему, помимо собственных когтей помогла старенькая, изъеденная ржавчиной шашка, которую он успел выбить из рук одного убитого им наемника.

Он и сам не заметил, как стал упиваться боем, вернее резней. Запах крови будоражил кровь, вид бледно-розовых кишок ласкал взгляд. И под этой эйфорией ему уже не было дела до собственных ран, до усталости.

Остановился Май только тогда, когда один из воинов ударил его по голове, заставив повалиться на песок. Тогда-то ему пришлось вспомнить, где он и кто.

Выронив окровавленную шашку, он мешком повалился в пыль.

Победитель пнул мальчишку в живот, заставив перевернуться. Май, надрывно захрипев, упал на спину, запрокинув голову. Над ним стоял мужчина. Простой человек. Необычайно сильный, он усмехался, скаля зубы.

В его руке блестело древко копья. Им-то этот вояка и воспользовался. Но, если в прошлый раз удар он получил древком, то сейчас его шею должен был пригвоздить к земле наконечник копья. Острый, с рваными краями, он выглядел до омерзения притягательно, приковав все внимание Мая.