Манька-принцесса (сборник)

Жизнь текла своим чередом. Все с надеждой ожидали осени: может, земля хоть чем-то одарит в этом году, не даст умереть с голоду. В семье Кислицких выживали исключительно за счет похлебки, ее Анюта варила в большом чугуне в печи каждое утро. Сдабривала баланду разболтанным яйцом, благо неслись, хотя и изредка, две курицы. После случая с волами Павлинку за ворота не выпускали. Она играла около дома. В последнее время к ним во двор повадилась девчушка Шальновых Любочка. Дети, на удивление, сразу сдружились и стали не разлей вода. Поначалу Любочка, немножко поиграв, уходила домой, потом постепенно все привыкли и ребенок оставался с Павлинкой до позднего вечера. Лиза приходила с работы, сердилась, спрашивала мать, почему девочка Шальновых у них. Намеревалась отвести Любочку к родителям, сделать выговор и посоветовать смотреть за ребенком. Но приходил старый Шальнов, с виноватым видом извинялся, забирал девочку с постели, где дети, обнявшись, уже засыпали. Не выдержав, поворачивался к Анюте и Лизавете со словами:

– Горе! Не доведи Бог такого никому! Сирота при живых родителях!..

Лиза, чтобы хоть что-то сказать, спрашивала:

– А Настя где? Неужели не беспокоится о ребенке?

Старик безнадежно махал рукой, объясняя:

– Так ее же нету! Записку только оставила, написала, что Любку заберет, как устроится!

Дед тоскливыми глазами смотрел на всех, сокрушаясь:

– Я за Федьку боюсь. Выпивать стал часто. Девчонку надо растить, а я уже старый!

Шальнов с Любкой на руках шел к выходу, а дети махали ручками друг дружке. Лизавета хмурилась, неизвестно, о чем думала, потом, расчесав алюминиевой расческой на ночь волосы, укладывалась рядом с Павлинкой спать.

Все заметили, что Гансиха после родов похорошела, что ли? Выбившиеся из-под платка волосы были пышными, блестящими. Лицо немного побледнело, но внешность от этого только выиграла. Одна Лизавета не обращала на себя никакого внимания. После случая с волами она стала жить для дочки – так поняла это происшествие Лиза.

Как-то после работы Лизавета достала из деревянного ящичка материал, подарок фрау Мильды, отрезала от него кусок и отнесла соседке Зинаиде. У той сохранилась старая швейная машинка «Зингер», и она обшивала всю семью, иногда принимая заказы. Лиза положила перед соседкой кусок ткани и старенькое платьице Павлинки, попросив сшить немножко большего размера, пусть будет на вырост. Зинаида поцокала языком, восхищаясь материалом: вот что значит заграничная вещь! И пообещала сшить.

А ребенок Федора все так же ежедневно приходил к ним. Лиза привыкла и относилась к девочке спокойно, иногда мысленно жалела Любку.

Однажды Лизавета, подойдя к дому, перед воротами увидела шумную ватагу ребятишек. В центре были ее Павлинка с Любкой. Обе плакали, а у Любки была еще и царапина на все лицо. Лиза бросилась к ребенку, впервые взяла на руки не Павлинку, а Любку, спрашивая, в чем дело. После криков, долгих разборок выяснилось: Зинаидин внук Сережка обзывал Павлинку Гансихой, а Любка полезла на него в драку. Да еще и плевалась, что было для парня самым обидным… ну и дал сдачи прутом. Он же не виноват, что прут оказался колючим!

Лизавета забрала девочек в дом, умыла лицо Любки холодной водой, к царапине прилепила подорожник, приказав подержать так некоторое время. Дети сели рядком, Павлинка обняла за шею Любку как пострадавшую, а другой рукой помогала держать подорожник. Удивлялась Лизавета, не понимая, как могли дети потянуться друг к другу? Они ведь не знали…

После ужина Лиза взяла оставшийся кусок шторы и отнесла к Зинаиде, попросив сшить еще одно платье, только большего размера, на годиков шесть… Возвращаясь домой, вспоминала, как фрау Мильда советовала ей сшить себе платье или халат. Удивилась бы хозяйка, узнав, как использовался ее подарок!

* * *

Однажды вечером после скудной, как всегда, трапезы, когда в семье Кислицких собирались укладываться спать, в дом неожиданно зашли гости, вызвавшие у всех удивление. Пришел одноглазый Акимка с двумя племянниками. В селе имя «Акимка» было именем нарицательным. Если человеку удалось чем-то разжиться, говорили:

– Ты уж, как Акимка, разбогател!