Манюня

Адская работа. Поэтому когда Ба бралась за неё, Маня перебиралась на день-второй к нам, чтобы не попадаться ей под горячую руку. Так как мама сидела с маленькой Сонечкой, и не могла помочь Ба, она по мере возможности освобождала её от других домашних забот. Поэтому в этот тяжёлый период времени дядя Миша обедал и ужинал у нас.

-Спасибо, Надя,- говорил он маме, протягивая тарелку за добавкой,- если не ты, она бы давно уже простегала меня и Маню вместе с одеялами вдоль и поперёк!

Мама делала бровки домиком, собирала губы в бантик, чтобы не рассмеяться, и предостерегающе кивала в нашу сторону. Дядя Миша отмахивался:

-Дети сами всё знают!

В один из таких дней Ба позвонила маме:

-Я уже управилась с большей частью работы, пора набивать наперники шерстью, нужно, чтобы девочки подержали одеяло, пока я буду его простёгивать. Отправь ко мне Нарку с Маней. И спасибо тебе, дорогая, за всё, ты меня очень выручила.

-Ну что вы, тётя Роза!- мама зарделась как школьница,- не за что благодарить.

-Девочки,- окликнула она нас,- Ба нужна ваша помощь!

-Хорошо,- мигом отозвались мы.

Кто бы посмел отказать Ба в помощи? Никто! Жить хотелось всем. Поэтому расстояние между нашими домами мы взяли резвым галопом за рекордно короткий срок.

Ба мы застали возле калитки. Она наспех чмокнула нас в щёчки.

-Я в магазин за суровой ниткой,- бросила на ходу,- ведите себя тихо, скоро буду.

Мы помахали для приличия ей вслед рукой и толкнули калитку. И окаменели от восторга. В центре двора, на больших клеёнках, пенились воздушные клоки чистой белой шерсти. За три дня Ба успела её промыть, просушить, взбить деревянным прутом и распушить облаком.

-Ух ты!!!- выдохнули мы,- красота-то какаааая!

Шерсть была белоснежная, и, казалось, искрилась на солнце.

-Ура,- запрыгала Манечка,- кругом лето, а у нас зима, вон, посреди двора лежит целая куча снега!

Мы подошли поближе. Потрогали аккуратно шерсть – она приятно поскрипывала в руках и вкусно пахла стиральным порошком.

-А давай разуемся и походим по ней!- у Маньки загорелись глаза.

-Мань,- замялась я,- Ба нас за это по головке не погладит.

-Да ладно тебе, у нас же ноги чистые, мы осторожно!- Манька быстро скинула сандалики и ступила в шерсть,- ой,- вскрикнула она,- здорово – то как, и немного щекотно.

Я последовала её примеру. Ходить по шерсти оказалось сплошным удовольствием, она была пушистая и очень мягкая, и в высоте достигала аж до Маниных коленок, а мне доходила до середины икр.

-Можно ласточкой в самую гущу нырнуть,- крикнула Маня и бросилась вниз головой.

Раздался глухой стук.

-Ой мамочки,- Манина перекошенная мордочка вынырнула из шерсти, на лбу моментально раздулась шишка. Она потрогала её,- ты, это, поаккуратнее тут с нырянием, а то под клеёнками голый двор, я вот на что-то твёрдое напоролась.

-Больно?- я нагнулась присмотреться к шишке.

-Больно!- вскочила на ноги Манечка,- только я потом буду расстраиваться, а то сейчас времени у нас в обрез!

Времени действительно было в обрез, поэтому мы спешили порезвиться вдоволь.

Сначала мы развлекались тем, что перекатывались по шерсти туда и обратно. Потом мы стали кидаться ею, словно снежками, друг в друга. Так как снежки по причине рыхлости отказывалась долетать до цели, приходилось кидаться друг в друга с разбега. Тормозить мы вовремя не успевали, и поэтому вылетали на голую землю, увлекая за собой часть шерсти.

Потом Маня попала «снежком» мне в рот, и меня чуть не вывернуло, пока я извлекала изо рта волосики. С воплем «дура, что творишь» я кинулась на неё, и мы долго мутузили друг друга посреди клочьев шерсти.

Потом мы устали и решили помириться. Лежали рядышком и смотрели в небо.

-А я могу плюнуть так, что мой плевок поднимется в небо, а потом упадёт тебе в лицо, спорим?- сказала я.

-До неба не доплюнешь,- лениво отозвалась Маня,- но попробовать можно.

И мы минут пять плевались вверх, с прицелом попасть друг в друга. Исплевали себя вдоль и поперёк.

А потом Маня сделала роковое предложение.

-Нарка,- сказала эта вечная зачинательница самых опасных наших проделок,- а помнишь, как папа весной доводил до ума погреб?

Я помнила, конечно. Дядя Миша тогда завёз цемента и песку, и половину весны ковырялся в погребе. Ба ругалась, что он всё не так делает, а дядя Миша огрызался, что она ничего не понимает в строительстве и её место у плиты. Потом дядя Миша, по его словам, за что-то там не так дёрнул, и стена погреба пошла большой продольной трещиной.

Итого пришлось моему отцу договариваться с работягами со стройки, и они за два дня привели погреб в полный порядок. После этого какое-то время дядя Миша ходил тише воды ниже травы, и старался не перечить Ба.

-Ну?- поторопила я Маню,- помню, конечно. И что?

-Вот,- сказала Маня,- там остался песочек. Беленький такой, лежит в углу погреба, и Ба постоянно ругается с папой, чтобы он его вывёз к реке, а папа говорит, что руки не доходят.

-Ну!- я всё не могла понять, к чему клонит Маня.