Манипулятор

Эдик притормозил у остановки, приехали. Я был рад, что впереди суббота и можно за прошедшую неделю спокойно отсыпаться у Вовки хоть до обеда. Меня все еще мутило, я открыл дверь, сделал глоток свежего воздуха. С заднего сидения, кряхтя и матерясь, на улицу вылез Вовка. Мы расплатились с Эдиком, простились, тот укатил, оставив нас, наконец, в полнейшей ночной тиши. Мы зашагали вглубь спящих дворов, до Вовкиного дома было метров двести по прямой.

— Не дай бог, этот козел запер дверь, я его пристрелю тогда! — посыпались из Вовки угрозы, в руках зазвенели ключи от двери подъезда.

— Что за козел? — поинтересовался я. Во дворе стояла почти кромешная темень, ни одного рабочего уличного фонаря. Над металлической дверью подъезда отсутствовал козырек, в стене выше торчал полый штырь — все, что осталось от лампы освещения.

— Ааа… не, не запер дверь! — унял свою кровожадность Вовка и радостно провернул ключ в замке, потянул дверь на себя.

Мы зашли внутрь. На площадке первого этажа тускло горела лампочка, навстречу потянуло сыростью. В старых подъездах всегда воняет. В этих «хрущевках» все плохо — маленькие площадки на этажах, узкие лестничные пролеты, ступеньки разной высоты и ширины, разные наклоны лестничных пролетов и тесные квартиры.

— Вот тут живет этот козел! — Вовка показал пальцем на одну из дверей квартир первого этажа. — Дед, старый мудак! На ночь запирает дверь подъезда и снаружи ее не открыть ключом! Ключ, блять, не поворачивается!

— Блин, вот урод, — искренне возмутился я. Есть такая конструкция замков — изнутри стоит «барашек», если его повернуть на полчетверти оборота, то снаружи нельзя открыть ключом. Мы зашагали вверх по лестнице. Одышка появилась у обоих и почти сразу. У меня гулко заколотило сердце, отдавая в уши. Я тяжело задышал, держась за перила. Алкоголь в крови мешал идти ровно. Вовка шумно сопел позади. Оба громко топали.

— А из чего ты его пристрелишь? Ты ж пистолет то еще не купил! — поддел я друга.

— У меня ружье есть! — выдал гордо Вовка.

— Какое ружье!??? — обернулся я удивленно и даже остановился на секунду.

— Охотничье, какое ж еще!! — рявкнул Вовка. — Рамзес, блять, я ж охотник!! У меня и билет есть охотничий и все документы!

— Так ты ж охотишься там, у себя…, - продолжил я.

— А ружье у меня здесь! — спарировал радостно Вовка.

— В квартире что ли?

^{- Ды!}

Наконец-то мы пришли. Спать хотелось неимоверно. Я быстро разделся до трусов, посетил туалет и облегченно поплелся на кухню — перед сном захотелось чаю. Взял сигарету, сел на деревянный старый скрипящий и разболтанный стул со спинкой, закурил. Следом в камуфлированных трусах вошел Вовка, озираясь на кухне, пьяно поскреб волосатое пузо, тоже закурил. Сидя друг напротив друга, стали ждать, когда закипит чайник.

— Сыр будешь? — засмеялся бесшумно Вовка.

— Ты заебал уже со своим сыром! — засмеялся и я.

— А что, сыра много! — продолжил Вовка, распахнул холодильник. Тот был забит сыром. Несколько больших круглых голов занимали его почти весь. Я снова засмеялся.

— Не, ну его надо жрать, пропадет же! — уже, будто даже извиняясь, добавил Вовка.

— А чего ты его приволок столько? Взял бы немного…

— Дык халява же! Как не взять!? — удивленно поскреб в затылке Вовка. — Все равно бы выбросили, со склада списывали, надо было брать. Да и сыр хороший, «Дор Блю», «Пармезан», это тебе не наше говно дешевое. Не, надо было брать.

Я продолжал посмеиваться. Электрочайник забурлил, щелкнул выключателем.

— Вот теперь и жуй один сыр целыми днями!

— Бля, Рамзес, и так жру его постоянно, уже не могу! Заебался! — засмеялся Вовка, разлил чай по кружкам, кинул в обе по пакетику чая, протянул одну мне. Стали пить чай, через глоток затягиваясь сигаретами.

— Ща допьем и спать…, - пробормотал я. — Не могу уже, глаза слипаются…

— Ну… блять, красный диван тебя ждет! Хы-хы-хы! — вновь засмеялся Вовка.

— Бля, никакого гостеприимства… Нет, чтоб самому лечь на этот диван, а мне, как гостю, отдать свой аэродром…, - засмеялся и я беззлобно. — Это ж клоповник, а не диван.

Я на нем сплю, как в казарме.

— Ну, другого нет. Чем богаты, тем и рады.

Докурив, допив чай, побрели спать. Я лег на старый диван, тот заскрипел подо мною. Почувствовав ребрами сквозь ткань кривую пружину, я начал было думать о ней, но услышав храп с Вовкиной кровати, тут же отрубился и сам.

— У тебя «Цитрамон» есть? — произнес я утром, не открывая глаз.

Вовка уже шарился на кухне, погромыхивая посудой.

Я разлепил глаза, огляделся кругом.

— Башка что ли болит!? — раздалось из кухни в ответ.

— Да, раскалывается жутко… Сколько времени?

— Половина одиннадцатого уже! — по-военному рявкнул Вовка. — Вставай, давай!

Солнце сквозь окна наполнило комнату светом и обволакивающим теплом. Я

встал, обласканный лучами палас приятно грел ступни. Выпив таблетку, я пошел в ванную умываться, оттуда на кухню, где, как обычно, чавкая, уже пил чай с бутербродами Вовка.

— Сыр? — спросил я сонно, пытаясь шутить.

Вовка кивнул утвердительно, буркнул неразборчиво, улыбнувшись набитым ртом.

— Мы его год жрать будем. Домой, что ли взять немного? — сказал я.