Манифик

– Так что вы мне голову морочите?! – возмутилась следователь. – С этого надо было начинать. Зачем мне нужна вся ваша история, которой я сегодня с самого утра наслаждаюсь?

Семен развел руками и пояснил, что рассказ доктора произвел на него неизгладимое впечатление. Виталина уточнила, почему один сразу не отвез кружку к криминалистам, а другой не поехал на опрос матери, тогда об итогах экспертизы они бы знали еще вчера. Александр ответил, что у них машина одна, а на метро с уликами ездить он опасался, потому что кружку можно было потерять.

Дрозд прошипела, что они зажрались и ей непонятно, где таких баранов готовят, чтобы они работали следователями. Помощники насупились. Оба. Обиделись. Дрозд поняла, что погорячилась, и поскорее отправила их по другому делу.

Сама долго сидела в кресле и думала, что ей не удалось угадать психопата. Ведь он совершил два убийства подряд. Конечно, люди сверху развели эти два преступления в отчетностях, чтобы не получить по фуражкам, но ведь и они, и она прекрасно понимали, что убийства совершены одним человеком. Она вздохнула, то ли в страданиях от несправедливости жизни, то ли от сомнений в своем профессионализме.

В ее голове почему-то всплыли картины рассказанного утром ее помощниками. Она нахмурилась и подумала, какую вычурность и извращенность психики может сформировать болезнь, и простому логическому пониманию она не поддается. Виталина имеет дело не с обычным отморозком, который убивает направо и налево. Возможно, им руководят голоса или чуждые мысли, как она помнила из своего бакалаврского образования, а может быть, он совершает убийства под влиянием импульса эмоций, который настолько велик, что преступник не может его сдержать. Тогда как его при всем при этом понять и вычислить? В том, что у преступника проблемы с головой, она не сомневалась. Он не крал, не овладевал имуществом, не проводил ритуалы, хотя сторонники последних тоже были далеко не здоровые люди. По каким-то причинам жертвы преступнику не нравились, и он просто устранял их. Но что могло ему не нравиться настолько, чтобы лишить человека жизни – не побить, не покалечить, а убить?

Виталина вспомнила тошнотворность и загаженность квартиры проститутки. Ей бы, как «нормальной», не понравились именно эти два пункта. Но что не понравилось преступнику? Он ведь пришел туда, заплатил деньги, оставил свои отпечатки пальцев. Интересно, нарочно или просто не продумал? В других местах в той квартире следов его пальцев ведь не нашли. И в тот же день убийство бомжа. Дрозд залезла в компьютер, чтобы вновь пробежать глазами по протоколу и, может быть, заметить что-то важное, но прежде упущенное.

Она прочла фразу «остатки костра». Значит, убийца и его жертва развели костер на берегу реки. Зачем? Допустим, развел его бомж, а преступник каким-то образом проходил мимо. В протоколе, конечно, было написано, что костер разведен вдалеке от трассы, но у следователя не создавалось впечатления, что это было место, которое облюбовали отдыхающие и куда мог забрести досужий прохожий. В подтверждение своих мыслей она посмотрела, на фото предполагаемых следов волочения трупа: спуск в воду был пологим, но ее сейчас интересовало другое. Фотография вмещала в себя и часть самого залива, он был заросший рогозом с одной стороны, а с другой из него торчали то ли пни, то ли толстые ветки деревьев – не самое удобное место для купания, если преступнику вдруг взбрело в голову окунуться. Да и убийство произошло в первой декаде мая, вряд ли кто захотел бы купаться в такое время. Тогда наиболее вероятным предположением было то, что и убийца, и жертва пришли вместе. Если костер разжигали, значит, пришли не просто на пять минут. Она вспомнила про бутылку дорогого виски, вспомнила предположение, что убийца не из бедных. Что заставило такого человека прийти с другим, совершенно ему противоположным по всем характеристикам человеком на берег реки, развести костер, а потом убить?

– Совершенно противоположным, – вслух повторила Дрозд.

И проститутка, и бомж были далеки от среднего социального класса. Одна проживала в полуразваленном доме с алкоголиком, печным отоплением и сортиром на улице. Убийца ведь мог выбрать дорогую, красивую, в апартаментах класса люкс. Второй убитый вообще жил под открытым небом, бухал, судя по протоколу вскрытия, как не в себя. Может, это было своеобразным проявлением классовой ненависти? Она, конечно, чаще проявляется в другую сторону, но это у здоровых. Ее подопечный был психически больным. Загвоздка в том, что у этих двух убийств, кроме образа жизни жертв и отпечатков пальцев предполагаемого убийцы, не было больше никаких общих признаков. Одна убита чем-то большим и острым, другой оглушен бутылкой по голове и утоплен.