Манифест: Революция

Давайте, однако, вспомним, что закон имеет очень большое значение. Закон – это не то, что делает аборты возможными - аборты проводились и в 1960е вопреки закону. Суды пошли на поводу социальных и моральных изменений в обществе. Закон отражает мораль народа. В конечном счете, при наличии или отсутствии закона мораль дается нам родителями, духовенством, сохраняется в том, как мы воспитываем детей, как мы общаемся с соседями и друзьями. Тем, какой пример мы подаем, определяются изменения в культуре.

Тем, кто доказывает, что штатам нельзя позволять самостоятельно принимать решения об абортах, потому что некоторые примут неверное решение, я могу ответить, что это достойный аргумент для сторонников единого мирового правительства – как же мы можем позволять отдельным государствам принимать решения по поводу абортов, они же могут принять неправильное решение! Однако же опасность единого мирового правительства очевидна всем, несмотря на аборты.

Поэтому давайте займем конституционную позицию, которая понятна, достижима и дает хорошие результаты, избегая при этом утопической идеи о том, что зло может быть окончательно побеждено. Подход Отцов-основателей не решит все проблемы и не будет совершенным. Но тот, кто ищет в этом мире совершенства, будет, боюсь, постоянно разочаровываться.

То же относится и к молитвам в школах. Эти вопросы никогда не решались федеральными судьями. Одной из главных целей Американской революции было восстановление принципа местного самоуправления. Британцы отрицали то, что колониальные законодатели должны иметь право принимать политические решения. Колонисты, в свою очередь, настаивали, что будут подчиняться только избранным ими представителям. Это оставалось операционным принципом, как Статей Конфедерации, так и Конституции: локальные законодательные собрания имеют власть везде, кроме местностей, в которых они отказались от власти.

Мы привыкли считать нормальным то, что девять судей в Вашингтоне решают вопросы социальной политики, которые влияют на каждый округ, каждую семью и каждого индивида в Америке. Одна сторона дебатов надеется, что судьи должны принять один набор правил, другая поддерживает иной набор. Исходная посылка о том, что такая централизация нужна и другой альтернативы нет, никогда не подвергается сомнению или, во всяком случае, подвергается сомнению не так часто как должна бы. Отцы-основатели никогда не хотели сделать все округа Америки в точности одинаковыми – если этот импульс где-то и был, то он тоталитарен – или что все дискуссионные вопросы социальных ценностей должны решаться федеральными судьями. Конституционным подходом к решению всех спорных вопросов, который в явном виде не сформулирован в нашем основном законе, является принцип: пусть округа и местности управляются самостоятельно.

Отцы-основатели сильно удивились бы, каким политизированным стало наше общество, что любой вопрос, по которому расходятся мнения, становится федеральным и решается в Вашингтоне. Джефферсон предупреждал: «Когда все правительства, местные и зарубежные, будут по большим и малым поводам обращаться в Вашингтон как в центр силы, это сделает бессмысленным ограничение одними правительствами других, власть неминуемо станет коррумпированной и деспотической – как и любое правительство, на которое мы не можем влиять». Кто еще нас должен предупредить чтобы мы послушали?

Если вкратце, то как мы должны отрицать имперские интересы за рубежом, так мы должны отрицать их и внутри страны. Единообразная социальная политика, диктуемая невыборными федеральными судьями, на которых имеет влияние империалистический капитал - не та система, на которую американцы подписывались, ратифицируя Конституцию.

Некоторые люди утверждают, что доктрина прав штатов - один из центральных принципов Томаса Джефферсона - ответственна за расизм. Но расизм – это порок разума и может возникать в любом государстве независимо от того, централизована оно как гитлеровская Германия или децентрализована, как наша страна. В «Mein Kampf» Гитлер с восторгом говорит о процессе централизации власти, проходящем во всем мире, когда местному самоуправлению остается все меньше власти. Это была тенденция, которую он хотел продолжить в Германии для построения "сильного национального Рейха", в котором центральное правительство могло бы диктовать свою волю. Гитлер писал:

«Национал-социализм, в принципе, должен претендовать на право применять свои принципы на территории всей Германии без учета предыдущих федеративных границ, и продвигать свои идеи и концепции. Как церкви не обращают внимания на границы и не стеснены политическими рубежами, так и национально-социалистическая идея не будет более зажата границами земель нашего отечества. Национал-социалистическая идея – не для какой-то одной федеративной единицы – когда-нибудь она станет править германской нацией».