Манящий запах жареной картошки

Она замолчала и отвернулась. А он видел, как с моря издалека приближалась огромная волна. С берега донесся многократно возросший визг ожидания. Он не выдержал, посмотрел на ребенка. Тот не видел волны, и даже если бы и увидел, не смог бы правильно оценить ее мощь, как не смог бы уже выбраться на берег самостоятельно. Волна непременно разбила бы его. Отец сидел неподвижно. Он будто оцепенел. Он любил жену. Он хотел все взять на себя.

Лариса не выдержала. Вырвавшись из рук мужа, путаясь в незастегнутых босоножках, она побежала по ступенькам вниз, к морю.

Отвлеченная от раздумий визгом толпы, на море посмотрела Татьяна. Волна поднялась над морем и шла к пляжу огромной стеной, грозя смести все и всех на своем пути. Многие в страхе бежали от нее к берегу. Матери тащили детей. Бежать по гальке в воде было неудобно, и люди падали в море, откатываясь с предыдущей волной назад. Крики и шум возросли многократно. Татьяна вскочила.

— Что же ты, блин, сидишь, смотришь? — в возмущении и отчаянии закричала она, но ее голос покрыл шум волны.

Сергей схватил ее за руку.

— Один момент, и он ничего не поймет, — беззвучно прошептали его бледные губы, но Татьяне некогда было разбирать, что он говорил. Огромная волна поднялась над людьми, над волнорезами, над далеким причалом и разверзла свою серовато-синюю пасть. С легкостью она взметнула ребенка над своим хребтом, и Татьяна с ужасом увидела высоко над пляжем светловолосую смеющуюся головку. Ребенку очень понравилось, что он вознесся так высоко. Он смеялся, но смех его в шуме и грохоте был, конечно, не слышен. Сергей сжал челюсти и закрыл глаза. Через секунду все было бы кончено. Но Таня даже не поняла, как она оказалась в море. Изловчившись, невероятным усилием пробившись сквозь толщу воды, она подалась вперед, оказалась в волне и схватила ребенка в тот момент, когда их обоих уже подхватила и понесла страшная сила. Сергей, Лариса, ее муж и другие люди уже бежали по направлению к ним. Их вытащили на берег. Татьяна была без сознания, но ребенок не пострадал. Какое-то время Тане не могли разжать руки, так крепко прижимала она сына к груди. Но кто-то принес из медпункта нашатырный спирт, ей растерли виски, влили капель, и через несколько минут она говорила, что все с ней в порядке. Ребенок сидел на своем месте среди камней и безудержно смеялся. Сергей вытирал ему лицо и давал с ложечки розовое питье.

Лариса сидела на камнях парапета, повернувшись спиной к пляжу, и плакала.

— Ну, будет, будет тебе! — Муж, нагнувшись, застегивал ей босоножки. Она безвольно подставляла ему ноги по очереди и сквозь слезы шептала:

— Зачем я оставила тогда нашего сына в роддоме? Почему ты согласился, почему не остановил меня?

— И что бы было, если бы я тебя остановил? Вот этот кошмар?

— Он бы не умер!

— Возможно. Может быть, мы и выходили бы его, и сейчас он был бы таким же, как этот мальчик. Только постарше. Ему было бы почти восемнадцать лет, он был бы такой же не приспособленный к жизни, как этот ребенок, и мы думали бы о том, что в старости нам придется поручить это дитя Николаю. Да и неизвестно, что было бы с Колей, если бы он рос в семье, где все внимание уделяется младшему больному ребенку. Ясно, что он бы не смог проявить свои способности в полной мере, как смог теперь. По крайней мере одним сыном мы можем гордиться! Не каждый руководит фирмой в неполные двадцать пять лет!

Лариса последний раз всхлипнула, утерла глаза. Море внезапно утихло. Наступил полный штиль, вода ласково плескалась у берега и лизала теплую гальку.

— Пойдем, позвоним домой!

Он с готовностью подхватил ее пляжную сумку. Уходя, они обернулись. Татьяна в той же позе, как прежде, лежала спиной к морю и читала роман. Сергей занимался ребенком.

— Дай вам Бог всякого счастья! — прошептала Лариса. Всю дорогу до почты они с мужем молчали.

— Коленька, здравствуй! Ну как дела? — кричал отец в телефонную трубку, хотя слышимость была очень хорошей.

— Кто это? — непонимающе переспросил сын.

— Это я, папа!

— А, отец, извини, не могу говорить, у меня совещание!

— У нас все хорошо! Мама здорова! А у вас как? Как Анечка, как малыш?

— Да все о’кей! Извини, я сейчас занят. — Николай положил трубку и с неудовольствием выговорил секретарше, чтобы без разрешения не соединяла ни с кем. Та деловито кивнула.

Вечером Коля сказал жене, что звонили родители.

— Бабка жива? — поинтересовалась невестка. — Как приедет, скину на нее малыша и поезжу по магазинам.

Николай ничего не ответил, он спал. Над Москвой плыла ночь и простиралась своими крыльями от Архангельска до Черного моря. Спали, обнявшись, в маленьком частном доме Сергей и Татьяна, спал в той же комнате их ребенок, и лицо его в лунном свете опять было лицом заблудившегося в ночи ангела.