Манящая тайна

Темпл невольно вздохнул. Он никогда не встречал таких женщин, как Мара. И будь он проклят, если не восхищался этой чертовщинкой в ней, хотя ему ужасно хотелось связать ее и допрашивать до тех пор, пока она не ответит.

— Похоже, вы все-таки неплохо знакомы с негодяями, — заметил Темпл.

— Вы удивитесь, узнав, что могут сделать с человеком двенадцать одиноких лет, — сказала она, глядя на него своими странными глазами, полными огня.

Они стояли почти вплотную друг к другу, и Темпл почувствовал, что начал немного понимать эту женщину. Возможно, потому, что в чем-то они были похожи; оба знали, что доверие — это не то, во что они верили.

— Я ничуть не удивлюсь, — ответил Темпл.

Она на шаг отступила.

— Значит, вы готовы обсудить дополнительные условия?

В какой-то миг он был готов согласиться. Он почти признал, что она победила. Ведь он страстно жаждал воспоминаний о той ночи. Хотел этого даже больше, чем восстановления своего доброго имени. Больше, чем возвращения титула.

Но Мара не могла вернуть его воспоминания, как не могла вернуть его потерянные годы. Все, что она могла, — это рассказать ему правду.

И он добьется этой правды.

Возле приюта стоял незнакомец.

Конечно, этого следовало ожидать с той самой минуты, как она вчера вечером вышла из дома Темпла и села в его карету, огромную, холодную и пустую без пего. Могла бы и догадаться, что он отправит кого-нибудь следить за ней после того, как она, отбросив осторожность, предложила рассказать ему правду о той ночи за дополнительную плату.

Да, конечно, Темпл будет за ней следить. Ведь теперь она представляла еще большую ценность, чем раньше. Потому что прошлое — это для них самый ценный товар и предмет торга.

Карета Темпла оставалась у тротуара, когда Мара вошла в дом; стояла и тогда, когда она поднималась по лестнице, а затем откидывала одеяло на кровати. Мара так и заснула — уже засыпая, видела, как качаются на ветру фонари экипажа, отбрасывавшие тени на потолок комнаты, нарушавшие неприкосновенность ее убежища.

Ночью пошел снег, припорошивший улицы в ознаменование первого дня декабря; а когда в сером свете зари Мара глянула в окно, то очень удивилась: карета уехала, следы от колес уже занесло снегом, но ее место занял рослый мужчина, кутавшийся в плотный шерстяной плащ. Шапку он низко надвинул на лоб, а из-под шапки смотрели пронзительные глаза.

«Он ведь там замерзнет до смерти», — подумала Мара. Она говорила себе, что ей не следует удивляться, поскольку этот незнакомец наверняка был послан Темплом для наблюдения за ней. Тот, конечно, не верил, что она останется в Лондоне и покорно примет наказание.

Умываясь, одеваясь и мысленно готовясь к сегодняшним урокам, Мара убеждала себя в том, что ей все равно, и клялась выкинуть Темпла из головы. И конечно же, забыть о его поцелуе.

И вообще про поцелуй она уже забыла.

Спускаясь из верхних комнат на нижний этаж, Мара старалась не думать о герцоге. В прихожей ее встретила Лидия со стопкой конвертов в руке и с выражением озабоченности на лице.

— У нас неприятности, — сообщила она.

— Я прогоню его, — отозвалась Мара, уже направившаяся к двери.

Лидия вздохнула.

— Уж не знаю, о чем ты подумала, но только это совсем другие неприятности.

Она кивнула на конверты, и сердце Мары болезненно сжалось. «Похоже, страж от Темпла — и в самом деле наименьшая из наших сегодняшних тревог», — подумала она.

Мара жестом пригласила подругу в кабинет и села за стол. Лидия тоже села. И тут же заявила:

— И неприятность очень серьезная. — Мара ждала, уже зная, что услышит. — Нам отказали в кредите.

Этого следовало ожидать. Они не платили по счетам уже несколько месяцев, так как не было денег.

— Кто?

Лидия начала перебирать письма.

— Портной. А также в книжной лавке. И еще сапожник, галантерейщик, молочник, мясник…

— Боже правый! — воскликнула Мара. — Они что, посетили какое-то городское собрание и решили все одновременно потребовать от нас оплаты?

— Похоже на то. Но и это еще не самое худшее.

— Мальчикам нечего будет есть, и это еще не самое худшее?.. — Мара поежилась от холода, подошла к камину, открыла ведерко для угля и обнаружила, что в нем пусто. Она со вздохом закрыла ведерко.

Лидия же кивнула и показала ей один из конвертов:

— Да, это и есть самое худшее.

Мара посмотрела на ведерко. Уголь… Опять!

Лондонские зимы долгие, холодные и сырые. Приюту необходим был уголь, чтобы мальчики не болели. Чтобы мальчики выжили.

— Два с лишним фунта, — сказала Лидия.

Мара произнесла то единственное слово, которое в данном случае сказал бы любой:

— Проклятие…

Лидия снова кивнула:

— Вот и я так думаю.

Проклятые счета.

Проклятые кредиторы.

Проклятый отец, вынудивший ее скрываться.

Проклятый братец, проигравший все.

И проклятый Темпл с его игорным адом.

— У нас полный дом мальчишек, рожденных от богатейших мужчин в Англии, — заметила Лидия. — Неужели никто из них не может нам помочь?

— Каждый из них потребует взамен наши списки. — Списки с родословными, которые шокируют Лондон и одновременно погубят мальчиков. И это, не говоря о репутации приюта, безусловно, важнее всего.

— А что сами отцы? — спросила Лидия.