Маньяки

— Я слышала, моя волшебная киска — единственным, что поддерживало тебя на плаву? — Я поддразниваю его, не чувствуя этого, но желая улучшить ему настроение.

Он качает головой, когда я кладу бутылку с водой на место и меняю ее на аптечку.

— Не бывает волшебных кисок, — бормочет он так тихо, что мне приходится напрягаться, чтобы расслышать его. — Магия — для детей.

— Ах да? — Я ухмыляюсь, нахожу несколько антисептических салфеток, прежде чем задрать его рубашку и уставиться на инфекцию, разъедающую его колотую рану. — И как бы ты ее назвал?

— Назову ее тем, чем она является, — говорит он, тяжело сглатывая и стараясь не морщиться, когда я начинаю промывать его рану. — Чертовски тугой киской.

Я вскидываю бровь и на мгновение замираю, чтобы встретиться с ним взглядом и обнаружить, что он следит за каждым моим движением, словно все еще не может поверить, что я стою прямо здесь, перед ним. — Тугая киска, да?

— Совершенство, созданное для самых грязных мужчин, — говорит он мне, заставляя мои бедра сжаться, что только напоминает мне о том, что произошло в том замке. Я вздрагиваю от этой мысли, и если бы Маркусу не было так хреново, он мог бы даже заметить это движение, поэтому я сосредотачиваюсь на его ране и позволяю ему продолжать, зная, что разговоры о моей киске — верный способ разжечь тот огонь, который горит внутри него.

— Ни одна другая киска не смогла бы сжать мой член так, как это делает твоя, — продолжает он. — Это настоящий пиздец, Шейн. Ни один ублюдок без гребаных волос на груди даже не знал бы, как обращаться с этой сладкой киской, не знал бы, как трахнуть ее как следует, как заставить ее развалиться на части одним-единственным пальцем. Но ничто, ничто не сравнится со сладким вкусом твоего возбуждения на моем языке. Это то, что помогает мне оставаться на плаву, детка. Попомни мои гребаные слова, и в тот момент, когда я смогу раздвинуть эти красивые бедра и зарыться лицом в эту тугую киску — я сделаю это.

Я наклоняюсь ближе к нему, опираясь на борта тележки.

— Я ловлю тебя слове, — предупреждаю я его, серьезность наполняет мой взгляд, когда я смотрю глубоко в его стеклянные глаза, игнорируя тот факт, что половина его бессвязной речи не имеет смысла, в то время как остальная часть кажется невнятной. — И если ты не сделаешь этого для меня, если ты, блядь, умрешь у меня на глазах и не дашь мне в точности то, что обещал, я буду в бешенстве. Ты это понял, Маркус ДеАнджелис?

Маркус поднимает руку, используя все свои силы, чтобы отдать мне честь, прежде чем его рука тяжело опускается обратно на борт тележки.

— Твое желание для меня, блядь, закон, — говорит он мне. — А теперь увези меня отсюда на хрен.

С этими словами Роман и Леви поднимаются на ноги, и, поскольку мальчики едва держатся на ногах, после по меньшей мере часового пути по густому лесу я беру на себя управление Маркусом, делая все, что в моих силах, чтобы отвлечь их от жгучей агонии, разрывающей их ослабленные тела.

16

Ребята едва помещаются в "Королле", но пока это лучшее, что у нас есть.

Роман сидит рядом со мной, пока я веду машину, прижимает повязку к своей обнаженной талии, а Леви сидит прямо позади меня, положив голову Маркуса себе на колени. Леви — самый близкий к врачу человек, который у нас есть, и он делает все, что в его силах, но при ограниченных ресурсах, имеющихся в нашем распоряжении, он может не так уж и много. По крайней мере, до тех пор, пока мы не раздобудем приличные обезболивающие и сильнейшие антибиотики, и даже после этого ждать будет чертовски страшно. Могут пройти дни, прежде чем мы начнем видеть разницу, а до тех пор все, что мы можем сделать, — это обеспечить его водой и комфортом.

— Он выкарабкается, — говорит Роман, читая меня так же легко, как если бы эти слова были написаны у меня на лбу. Он тянется через переднее сиденье, его большая рука мягко опускается на мое бедро и сжимает, стараясь при этом не пересекать никаких границ, которые я, возможно, установила с тех пор, как он в последний раз мог свободно прикасаться ко мне. Теперь у меня нет сомнений, что он знает, что сделал его отец.

Я пробираюсь сквозь густые деревья, до упора нажимая на газ, пытаясь увеличить расстояние между нами и замком, в то же время отчаянно желая оказать Маркусу помощь, в которой он действительно нуждается. Черт, помощь, в которой нуждаются все трое парней. Чем скорее мы сможем вернуться к цивилизации, тем лучше.

Вздыхая, я пытаюсь взять себя в руки. Попадание в серьезную автомобильную аварию прямо сейчас не принесет нам ничего хорошего. Боже, это последнее, что нам нужно.

— Я знаю, — говорю я ему, начиная верить в это все больше и больше с каждой минутой. Маркус по-прежнему выглядит так, словно в любой момент может исчезнуть с лица земли, но вода, немного свежего воздуха и солнца на его коже уже сотворили с ним чудеса, хотя гонка к машине только еще больше вымотала его. Я никогда не видела его таким вялым, но все, что имеет значение, это то, что он все еще крепко держится за свою волю к жизни, и это гораздо больше, чем я могла бы желать.