Мангуст

– Огонь! – кто гаркнул прямо в ухо, я не понял, потому что с рук сорвался и полетел вперёд бледный искрящийся шарик. До самого контакта с чужой оболочкой я провожал его глазами, не обращая никакого внимания ни на громкие выстрелы начавших стрелять орудий, ни на матерящихся в запале артиллеристов, ни на что-то орущего мне Георгия.

Наконец мой шарик долетел до вражеской гондолы, расцвёл паутиной молний на обшивке, скользнул внутрь через проделанную чёрную дыру и пропал. Мгновение ничего не происходило, мир замер, я перестал дышать, и вдруг всё кончилось, завертелось. Враг словно вспух изнутри, выбросил языки пламени и клубы дыма из орудийных портов, вздрогнул и замер без движения. Что-то такое я уже когда-то видел.

– Бей, пока не опомнились! – кто это орёт прямо в ухо? Георгий? Или седоусый старшина? Да какая разница!

Ещё один плотный ком ушёл к следующему такому же огромному летающему монстру и точно так же пропал за обшивкой, облепив её сначала сверкающей змеящейся паутиной молний. Что получилось в итоге, я уже не смотрел, потому как пол резко ушёл из-под ног, наклонился в сторону, и я полетел грудью вперёд на открытую бойницу. Как умудрился не вылететь наружу, сам не понял. И только когда сзади яростно заматерился старшина, я очнулся. И начал помогать ему оттаскивать себя от смертоносного провала.

– Держи пояс. Ты почему сразу не пристегнулся?

– Куда пристегнулся? Я в первый раз об этом слышу!

– Руки держи! – старшина защёлкнул у меня на животе пряжку широкого ремня и тут же оттолкнул меня в сторону.

Корпус сотрясло несколько сильных ударов, палуба под ногами выпрямилась на миг и повалилась в другую сторону. Опять полетел на борт, но только уже успел уцепиться за страховочный канат. А где Георгий? Вот он, стоит почти на борту, упирается одной ногой в обрез амбразуры и что-то колдует. Оглянулся вокруг. Маленькие пушки нашего дирижабля почти безостановочно стреляют, все заняты делом, один я бестолковым шариком из угла в угол летаю. Шарик! Файербол! Взглянув в окошко прямо перед собой, и вижу борт вражеского дирижабля, выплёвывающий снаряд точно в моё лицо. Отмахиваюсь рукой, убираю из воздуха эту досадную помеху и запихиваю огонь прямо в стреляющую амбразуру. И сразу же отталкиваю загоревшуюся гондолу в сторону. Не мешай! Успеваю зацепить пальцами ещё один вражеский корабль, толкнуть его ладонью, напоследок процарапать ногтями, чувствую сопротивление податливого металла под рукой. В самом конце разогреваю место контакта, чувствую, как течёт металл под пальцами, сминается мягкой глиной.

Пол подо мной выравнивается, сердце падает куда-то в живот, а потом почти сразу же застревает в горле, мешая дышать. Опять несколько сильных ударов, заставивших противно заныть ноги, и очередной нырок вниз. На секунду повисаю в воздухе, подтягиваю себя за канат к полу, крепко вцепляюсь руками и тут же больно шмякаюсь о ставшее таким твёрдым ребристое покрытие. Тянет гарью и дымом. Оглядываюсь. Георгий жив, точно так же смотрит на меня и что-то орёт. А из двух наших пушек ни одной целой. И рваные пробоины вокруг, через которые запросто можно вывалиться наружу. И больше никого на ногах, только старшина сжался в клубок возле измятой дверной переборки и зажимает руками окровавленный живот. А куда все остальные делись? Неужели выпали?

Озноб пробирает до мозга костей, заставив предательски ослабеть руки. Проглотил вставший в горле ледяной ком, пополз к родичу, не поднимая головы и изо всех сил прижимаясь к холодному и почему-то скользкому полу.

– Живой? – цепкие руки Георгия сильно защемили вместе с одеждой и мою многострадальную шкуру, подтащили к себе. Больно, но я только поморщился.

Охлопал меня со всех сторон, потормошил, вгляделся в лицо:

– Опомнился?

– Что это было?

– Снаряд прямо в отсеке взорвался. Каким чудом нас не зацепило? А артиллеристов всех положило, считай. Один старшина вроде жив остался и то… ненадолго.

Я отлепился от горячего надёжного тела родича, пополз по липкой палубе к двери, потянул на себя артиллериста, увидел побелевшие от нестерпимой боли глаза, приложил руки к окровавленным ладоням на животе, закрыл глаза, сосредоточился. Ухнул в чёрную пропасть, начал беспорядочно падать, испугался, заорал от накатившей жути. Отпрянул, уткнулся спиной в подползшего боярина.

– Давай вдвоём попробуем?

Только что кивнул согласно и протянул вперёд свои ладони, закрывая от неизбежного страха глаза и одновременно чувствуя успокаивающее тепло, исходящее от знакомых рук.

И пропасть уже не казалась такой чёрной и бездонной. Вот и края показались, и дно недалеко, и падать совсем не страшно. Всё, можно разрывать контакт.

Открыл глаза, передо мной чуть бледное, но уже без той смертельной синевы лицо старшины с когда-то красивыми длинными усами, теперь опаленными и окрашенными красной засыхающей кровью. Впрочем, это я уже додумал, что она красная, чёрная она, чёрная, как и та пропасть, в которую меня чуть не затянуло.

– Славка, что у тебя с энергией? – Георгий держит за плечи, вглядывается в глаза.

– Что? Нормально всё у меня с ней. А что?