Мандустра

— А сейчас? — спросил Андрей.

— Нет! — отрезал оператор, нажимая на синюю кнопку.

Начались перегрузки, и стало слышно работу каких-то механизмов. Стены камеры задрожали, потом все кончилось.

— Вот! — победно сказал оператор. — Поздравляю вас, мы прибыли. Итак, я открываю окно.

Он действительно что-то сделал, и в окне появился пейзаж. Было черное небо, звезды, горы, грунт.

— Но ведь это Луна, — недоуменно сказал Андрей. — Это ведь не Америка, а Луна!

Оператор посмотрел на пейзаж и медленно проговорил:

— Да… Похоже… Я сам не понимаю… Похоже на Луну.

— Как же это может быть? — ошарашенно спросил Андрей.

— Не знаю, — сказал оператор, — непонятно… Странно…

Они сидели и смотрели.

— А вернуться теперь можно? — спросил Андрей.

— Куда? В Россию? Думаю, можно. Сейчас.

Оператор немедленно что-то сделал, окно закрылось, пейзаж исчез; потом он нажал на зеленую кнопку, и начались перегрузки.

— Что вы делаете! — воскликнул Андрей. — Мы же ничего не выяснили…

— Вы меня попросили, — мрачно заявил оператор.

— Не попросил, а спросил!

— Это одно и то же. Я — честный оператор и выполняю свою миссию правильно.

Андрей обиделся и замолчал, отвернувшись к стене. Оператор гордо сидел в своем кресле, скрестив руки на груди.

Началась невесомость, потом оператор крикнул:

— Уа!!!

Но Андрей никак на это не отреагировал.

Наконец, пришло время, и все кончилось.

— Ну, вот и все, — удовлетворенно сказал оператор. — Думаю, мы вернулись в Россию.

— Но ведь мы совершили путь сквозь Землю? — спросил Андрей. — Туда-сюда?

— Несомненно, — ответил оператор.

— Тогда почему же все так…

— Не знаю.

— А, может, вы мне все наврали?! — воскликнул Андрей.

— Вряд ли, — сказал оператор, глядя вверх. — Спасибо за жизнь, мальчик мой. До свиданья.

1989

НИЧТО

Я почесал макушку своей головы и продолжил жевательно-глотательные движения, нужные моему организму для доставки в его сущность калорий и витаминов. Глаза мои устали читать прессу, которая была интересна и глубока. Я встал, словно взлетел, потом защелкал пальцами, как Фидель Кастро на трибуне. Затем я перестал щелкать. Пошел мелкий снег снаружи жилища. Я закончил прием пищи, повернулся направо и надел одежду для прогулок по мегаполисам. Между пальцев ног при этом я обнаружил небольшой зуд, который немедленно прошел, как только я поместил это место на угол кухонной стены. Приятное ощущение захватило меня, посылая мурлыкающие сигналы в мозг. Мозг обрадовался, потом приказал мне повернуться налево, непонятно зачем. Я повернулся и узрел свою квартиру, где все еще стоял. Я ударил по стене ребром ладони и с прыткостью лани удалился на улицу, где меня приветствовал снег и отвратительный мерзостный мороз.

Я запел про себя песню «Бандьера Росса». Потом шел, шел и сел в троллейбус. Там было очень много представителей человечества. Я съежился между ними, и какая-то очень толстая задница стала обволакивать мой мужской перед. Это было плохо.

На сиденье некая бабушка, словно львица, разинула рот и махала своим билетом, пытаясь скоротать время поездки. Я, как орел, взмахнул руками и сжал жердочку, нужную для поддержания равновесия.

Троллейбус встал на светофоре, но все делали вид, что ничего не происходит. Миловидная женщина была повернута ко мне боком. Я стал от нечего делать представлять ее мертвой и непривлекательной. Но тут сзади забибикала машина и все повернули свои лица, чтобы узнать, что случилось.

Потом троллейбус поехал дальше. Я начал напевать про себя «Маленькую ночную серенаду». В это время ко мне обратился с вопросом молодой человек, похожий на Льва Толстого.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Вы не бросаете пять копеек?

Я изумился его вопросу, и он поставил меня в тупик. Дело в том, что я совершенно не хотел бросать пять копеек, поскольку не имел их в своем правом кармане штанов, а вместо них имел двадцать копеек, которые я жалел заплатить в кассу троллейбуса, так как это значительно превышало установленную законом плату. Я задумался над проблемой, что же делать. Молодой человек мог быть контролером, его руки были скрыты от меня — он копался в своей голубой сумке; кроме того, мне было очень лень отвечать.

Я. Нет.

Это было все, что я сказал, точнее, выжал из своих голосовых связок, которые в точности отразили мое смятение.

Он отвернулся, я вышел из троллейбусной двери навстречу приключениям. В то же время, когда я выходил, вошла маленькая девочка.

Я сел в автобус. Наклонившись над человеком, от которого воняло потом, я вместе с ним читал художественный текст про каких-то людей. Потом я сел у окна.

И тут мы помчались вперед, словно автобус тянули собачьи упряжки на Северный полюс; будто я очутился в «Мерседесе», который под музыку путешествует по ночному шоссе, заставляя огни жилищ искрами мелькать по стеклам и зажигая на миг капли дождя перед водителем; точно я сел в ядерную ракету, и мне плевать на законы природы, и сейчас мир будет взорван и я стану тенью самого себя!