Мандариновый раф для хорошей девочки (СИ)

— А что их рисовать, если вживую лучше посмотреть? Можно на площадь сходить, в ледовый городок. Там ёлка огромная, фигурок наделали. Надя загорелась съездить!

Наде нужны фото с детьми и фигурками… У сестры Петра пока нет детей, хотя она очень хочет. И детей и мужа. Вот не выходит. Любит девушка хотя бы сфотографироваться с маленькими.

Только родился Лёшка, она уже примчалась. Я не суеверная, но фотографию сделать ей не дала. Но чуть времени прошло, она уже и с коляской моей нащёлкала себя, и с ребёнком на руках, и всяко-разно. Всю ленту забила в инстаграме своём.

Я комментарии посмотрела. “А кто это у тебя?” “Поздравляю!” “Ты что, уже мама?” вплоть до “Кто отец ребенка?”. И только через полдня Надя ответит, что она — счастливая тётя.

А мне не жалко. Пусть водится. Приезжает пару-тройку раз в год. Это разве много?

Девка она неплохая, и я ей желаю счастья. Главное, что она сама знает, что ей для себя, в своей жизни надо.

Кто-то хочет детей, но не может, кто-то может, но не хочет. Кто-то рожает, потому что все рожают. Кто-то, потому что женщина, и есть такая опция. Хочется понять, что такое материнство. Кто-то, чтобы выйти замуж или наоборот — спасти семью. Так, что ли…

А потом живут всю жизнь и для детей не разводятся. Вот для кого я развелась? Для детей лучше сделала или для себя? Вроде вздохнула свободнее. А правильно сделала или нет, не знаю… Считаемся мы хоть немного семьей с Петром или нет? Он же глаз не кажет.

Теперь я живу для детей. Только для детей. Вот тут вроде немножечко только с Пашкой начала для себя. И то страшно.

А если у него, У Паши, жена злая, не любит его, а он не разводится только из-за сына Кольки? Сижу, чего только не напридумывала уже, нет бы просто поговорить и спросить. А спрашивать страшно. Глупая я женщина. Всё идёт, как идёт. Что я, нацелилась на чужого мужа? Пусть в своей семье сами разбираются. Я же Пашу с детьми своими знакомить не собираюсь. Как я им этого чужого дядю объясню?

Свекровь у меня напористая. Пообещала через час явиться и детей моих забрать. Я уже и спорить не стала. С тётей Надей, да в ледовый городок, они, так и быть, сходят. А я хоть подремлю чуток.

Заранее собирать не стала, прикинула мысленно, что из одежды есть, что взять с собой и провалилась в дрему.

Разбудил меня Лешка — в дверь звонили. Кое-как я поднялась, открыла. В квартиру ворвалась шумная, припорошенная снежком Надя.

Сняла шапку, осмотрела, дверь открыла обратно и давай на площадку снег с неё стряхивать. Сама смеётся. Шарф объёмный, улыбка широкая. Зубы у Нади крупные, так кажется, что и рот большой. Разговорчивая она до жути. Сразу начала трещать. А то что я сонная да вялая — кого этим удивишь первого января?

— Ну что, забираем детей и пошли мы? — спешит Надя.

— Сядьте, поешьте. На автобусе добирались? Тут минут сорок, если не час ехать!

Я зову за стол. Мы с мамой прибирались уже. Посуду вымыли.

Разогрела первое, второе и гарнир, пригласила гостей за стол.

— Ты представляешь, Аля. Сейчас с мамой идём, а кто-то ёлку тащит!

Первого-то января! Зачем она уже нужна!

— Так они сейчас бесплатные! — перебивает Валентина Сергевна дочь. — Бери, не хочу.

— Их же увозят сразу! — не соглашается Надя.

— Кто-то увозит, а кто-то и бросает! — важно рассуждает моя свекровь.

— А кто-то подбирает! — поддерживает её дочь.

А мне вот, честное слово, вообще не до ёлок. Сижу, улыбаюсь, кулак под щёку подсунула.

— А что Петька, звонил на Новый год? — спрашивает Надя.

— Нет, — запросто отвечаю я, не меняя ни выражения лица, ни положения.

— Ух какой! Обормот! — смеётся Надя, засовывая в рот вчерашние закуски.

— Позвонит, занят, наверное, — бросается защищать сына свекровь. — Вот вы бы, Аля, не дурачились, а…

— Валентин Сергевна, надо детей позвать. Накормить тоже перед выходом, — перебиваю я. — А то сколько вы будете гулять?

— До вечера точно надо! — подхватывает Надя, — вечером красота страшенная. Весь центр как игрушечка светится.

— Ну и гуляй сама! Пригласи кого! Что детей по темени таскать? — перечит дочери мать. Хоть про Петра разговор свернули.

Встала я из-за стола, позвала своих. Тётя Надя сразу племянников перецеловала. Посадили Лёшку с Сашкой за стол. Началось сразу у бабушки: едят плохо, худые.

— Да не могу я больше уже есть! — вдруг выпалил мой всегда спокойный Лёшка. — С прошлого года всё едим и едим!

Тут бабушка с тёткой, конечно, хохотом разразились. А я потихоньку выползла из-за стола.

Когда Лёшка выбежал, сунула ему денежку, спросила, какой автобус идёт от бабушки до нас, какой до нас от центра? Помнит ли сын мой телефон? Записан у него, но я заставила выучить. Ну и чтобы за сестрой следил.

Сашку когда поймала, наказала не отходить от брата. Тут, конечно, хоть говори, хоть нет… Надька шебутная, а насколько ответственная? Ну да не совсем малявок отправляю. Так что-то — день такой. Всё неспокойно мне.

Выпроводила бабушку с тётей да со своими детками. Опять легла. Наверное, задремала. Потому что проснулась, а за окном темно. И дурно мне.