Мандариновый раф для хорошей девочки (СИ)

Паша завёл машину. Ехали молча. Я смотрела в окно. Народу полно на улице. Кто-то любит Новый год в толпе встретить. Запуская фейерверки в ночное небо, разливая на снег блестящие капли шампанского. А потом ходить и поздравлять знакомых и незнакомых — каждого, кто встретится. А я вот еду к Паше Птолемееву домой.

До дверей дома Павел меня снова донёс. И по лестнице до лифта тоже — не стал спускать на пол. Я потеряла тапок.

— Паша! Я тапок потеряла.

— Да и чёрт с ним!

— А в чём я домой поеду?

— Придумаем в новом году.

Вот и весь Пашкин ответ. Открыл свою дверь ключами, ввалились к нему в квартиру. сразу шуба моя полетела на пол. Паша взглянул на часы.

— Успели.

Что успели? Приехать до Нового года? Здесь встретим? Мне глубоко безразлично, когда именно пробили эти куранты и вообще — пробили ли? Или, может, мы застряли в этом вязком счастливом мгновении, как на фотоснимке. Или увязла я, как пчёлка в мёде. Или в яблочном застывшем варенье. Я же нынче как замерзшее яблочко. Значит, надо, чтобы кто-то отогрел.

Паша любит яблоки? Я не люблю, я уже рассказывала… Но если кто-то может отогреть одну озябшую женщину, то вот он — мой особенный мужчина. Самый желанный и самый сладкий.

Глава 15. Шёлковые сети

— Это что за хрень вообще? Я рву.

— Нет!

Платье моё трещит по швам, Паша ждать не любит, а моё арбузное чудо просто так не снимешь.

— Мороженка… я тебе новое куплю.

— Не купишь. Оно последнее оставалось. Такого больше нет! — шепчу ему в волосы, он целует мне лицо, шею, а сам снимает с меня платье.

— Последнее? То есть, где-то ещё кто-то также мучается? — он рванул мою юбку, схватившись за подол. А я что — подпрыгнула вместе с платьем, так плотно оно на меня село.

— Оно ещё, сука, скользкое. Рву.

— Молния же есть!

Молнию Паша нашёл быстро, до талии расстегнул, а дальше заело. Порвал моё платье…

— Паша! Я от тебя голая пойду? — а сама уже не соображаю ничего. — Бельё только не рви, — шепчу снова. Бельё жалко.

— Как тут всё красиво, — не слушает меня Пашка, изучая моё тело. Водит по мне руками. У него горячие ладони и сильные пальцы. Меня трясёт поначалу, а потом привожу себя мысленно в чувства. Я сейчас сама вся в потоке сплошного чувства. Вот он, передо мною, любимый мужчина. Кроме желания быть с ним у меня других желаний нет. Ещё про платье думала, дурында. Да гори оно, перешагнула. Никто на мне ещё одежду не рвал. А потом не целовал так жарко.

Паше с чего таким жадным быть? Таким голодным?

Потянула с него свитер. Тоненькая ткань, а плотная. И мягкая-мягкая. И рубашка такая-же: тоненькая, а гладкая! У меня все чувства обострились, такой Пашка весь особенный, что его и раздевать приятно, как будто дорогой подарок разворачиваешь. А я уже так во вкус вошла, что и руки не трясутся. Столько времени одна… Ой, держись, Паша!

— В спальню, — шепчет мне в ухо, дыхание жаркое. А я уже и ремень ему расстегнула с брюками и схватилась за что надо. Чую, не дойдём мы до спальни.

— Далеко она? — интересуюсь. Квартира внезапно большой стала.

— Что ты делаешь со мной? — спрашивает, вминая в себя, и на ухо, обжигая губами. — Аля?

Что я делаю? Я бы понимала ещё…

Добрались до спальни. И в этом только заслуга Пашки. Я не уверена, что в перемещении участвовала. Свалились в его постель. Меня, точнее, туда забросили.

Простыни холодные и гладкие. И скользкие. Это я быстро поняла, потому что меня по ним потащили.

Не ожидала, что у нас с такого начнётся. Да разве сладить с ураганом? Рядом с чужим, сильным, упругим телом своё кажется совсем податливым, мягким. Верно, что я Мороженка — вот и растаяла и растеклась вся в его руках и объятиях.

Тело у него жесткое — как в клетке стальной меня зажало. А вот кожа мягкая-мягкая. Такое сочетание приятное. Только руки у него грубее, чуть-чуть шершавее. И ладони тоже. Не как у работяги, но не изнеженные.

Паша ухоженный, кажется, что лоснится весь. А вблизи если, кожа к коже, чувствуется и щетина грубая, и жёсткие пальцы. А губы жадные. Очень жадные, очень…

— Ты сладкая. Везде, — и смотрит на меня. Всё попробовал. А у меня по телу искры бегают. Как-будто валиком с иголками по мне прокатились. И продолжают эти иголки в меня втыкаться — так покалывает… Сколько в нём выдержки. И как это в одном человеке помещается — страсть необузданная и железная воля? Он так смотрит, как будто за тонкой-тонкой перегородкой демоны беснуются. Так глаза горят. И взгляд голодный и жадный.

— Взял бы тебя и съел, — нахально так заявляет. И это сейчас-то! Я в долгу не останусь.

— Возьми сначала.

Не знала я, что с такой страстностью можно кого-то забирать в себя и с такой же страстью, любовью и нежностью самой отдаваться. Как будто я его, своего единственного, любимого, особенного — сколько живу, ждала. Это была лучшая в моей жизни ночь.

Глава 16. Клубничный завтрак

Проснулась счастливой. И как-то внезапно. Открыла глаза и смотрю в потолок. Мыслей — где я, что со мной, нет. Я помню, где нахожусь, и что произошло, помню. До сих пор чувствую.