Малыш

— Да пошевели ты мозгами, наконец! Как же мне жениться… мне… кочегару… человеку, который две трети своей жизни чернее негра!

— Ага, вот оно что! Оказывается, Грип боится, что его детишки будут негритятами! — воскликнул Боб.

— Вполне возможно! — ответил Грип. — Мне в самый раз жениться на негритянке или на худой конец на какой-нибудь краснокожей… где-нибудь там, в дебрях Америки!

— Грип, — продолжал гнуть свою линию Малыш. — Зря ты все обращаешь в шутку… Мы ведь о тебе заботимся… Придет время, и ты пожалеешь, что не послушался меня…

— Ну что ты хочешь, мальчуган… я знаю… ты трижды прав. Было бы очень здорово жить всем вместе… Но мое ремесло кормило меня и будет кормить, и у меня просто не хватает сил бросить его!

— Ну что ж. Грип… как хочешь… Но помни, что здесь для тебя всегда найдется место. И я бы очень удивился, если бы однажды не увидел тебя сидящим за удобным письменным столом… в круглой шапочке, с пером за ухом… и имеющим свою долю в нашем деле…

— Да, для этого мне надо здорово перемениться…

— Э! Так и будет, Грип!… Все меняются… И это здорово… когда идет на пользу…

Однако, несмотря на настойчивые уговоры, Грип не сдавался. Истина же заключалась в том, что он любил свою работу, пользовался уважением владельцев «Вулкана», симпатией и дружеским расположением капитана и товарищей. Но, не желая огорчать Малыша, он обычно отговаривался: «Подожди… вот вернусь из плавания, тогда посмотрим!…»

Но, вернувшись, он лишь повторял снова и снова то, что говорил при расставании: «Там видно будет!…»

В конце концов торговому дому «Литтл Бой энд К°» пришлось нанять служащего для ведения счетов. Мистер О'Брайен отыскал одного старого бухгалтера, мистера Балфура, за которого он поручился и который знал дело как свои пять пальцев. Но ведь это был не Грип!…

Год закончился для юных коммерсантов просто блестяще. Годовой баланс, подведенный вышеупомянутым мистером Балфуром, принес им, с учетом стоимости наличных товаров и вложений в Ирландский банк, великолепный результат, выразившийся в сумме в тысячу фунтов.

Это наступил январь 1885 года, Малышу стукнуло четырнадцать, а Бобу — девять с половиной лет. Оба выглядели здоровыми, не по возрасту крепкими мальчуганами, на которых совершенно не отразились перенесенные ими лишения. Ведь в их жилах текла живительная благородная гэльская кровь, подобно тому как питают землю Ирландии ее реки Шаннон, Ли или Лиффи.

Торговля в магазине процветала. Малыш уверенно шел к богатству. На этот счет можно было не сомневаться, ибо его предприятие никоим образом не было связано с сомнительными операциями. Да, от разных авантюр нашего героя удерживала и врожденная осторожность, хотя он и не относился к числу тех «олухов» — да будет нам позволено употребить это слово, — кто может прошляпить подвернувшуюся возможность заработать.

Но судьба семейства Маккарти не переставала тревожить Малыша. По совету мистера О'Брайена он отправил письмо в Австралию, в Мельбурн. Ответ агента по эмиграции гласил, что все следы семьи потеряны, — что не редкость для этой огромной страны, центральные области которой по-прежнему остаются малоизученными. Учитывая, что денег у мистера Мартина и его сыновей не было, вероятнее всего, они смогли найти работу на одной из Богом забытых ферм, занимающихся разведением бесчисленного поголовья овец… Но в какой провинции, каком районе обширного континента они могли осесть?…

Да и о Пате, после того как он покинул торговый дом Маркьюарт, не было никаких известий, что, впрочем, не исключало того, что и он присоединился к родителям в Австралии.

Понятно, что из всех, с кем Малыша столкнула судьба, он помнил лишь о Маккарти да о Сисси, своей заступнице перед мегерой. Ни об этой ужасной ведьме с фермы Риндок, ни о свирепом Торнпайпе, ни о высокородной семейке Пайборн Малыш даже и не вспоминал. Что касается мисс Анны Вестон, то его удивляло, что она так и не появилась на сцене одного из дублинских театров. Захотелось бы ему с ней повидаться? И да и нет. В любом случае, решать эту проблему ему все равно бы не пришлось, поскольку после той злополучной сцены в Лимерике известная актриса решила покинуть Ирландию, да и вообще Великобританию, и отправиться в заграничное турне, надеясь, по-видимому, на такой же успех, какой имела Сара Бернар.

— А Каркера… уже вздернули?

Этот вопрос неизменно задавал Грип, появляясь в магазине «Для тощих кошельков» после очередного рейса «Вулкана». И так же неизменно получал ответ, что о Каркере пока ни слуху ни духу. Тогда Грип принимался листать старые газеты, в надежде найти что-нибудь «о самом знаменитом из приютских сорвиголов»! Но, увы!

— Подождем! — повторял тогда он. — Наберемся терпения!

— А вы не думаете, что Каркер мог исправиться и стать порядочным человеком? — спросил его как-то мистер О'Брайен.

— Это он-то, — воскликнул Грип, — он… этот негодяй?… Ну, нет! Тогда само слово «порядочность» стало бы ругательным!