Малый уголок

Он говорил по–английски абсолютно правильно, но с акцентом. Это был юноша лет двадцати с лишним, очень высокий, не меньше шести футов трех дюймов росту, широкоплечий, крепко сбитый, но нескладный; он производил впечатление очень сильного, но неловкого человека. Его парусиновые брюки были аккуратны и чисты. Из кармашка наглухо застегнутой куртки торчало вечное перо.

— Мы только что вошли в гавань на паруснике, — сказал доктор, — и я хотел бы узнать, могу ли я получить здесь комнату до прибытия ближайшего парохода.

— Безусловно. Гостиница почти пуста.

Он повернулся к туземцу и бегло заговорил с ним. Затем сказал по–английски:

— Да, он может предложить вам хорошую комнату. Со столом это обойдется вам по восемь гульденов в месяц. Управляющий сейчас в отлучке, в Батавии, его заменяет Ван–Рик, он позаботится, чтобы вам было удобно.

— Как насчет выпить? — сказал шкипер. — Давайте возьмем пива.

— Вы не составите нам компанию? — вежливо спросил доктор.

— Большое спасибо.

Молодой человек сел и снял шлем. У него было плоское, изжелта–бледное широкоскулое лицо без румянца, гладкая кожа, небольшие черные глаза и черные, коротко стриженные волосы. Красавцем его никак нельзя было назвать, но на этом большом некрасивом лице было столько дружелюбия и благожелательности, что к нему нельзя было не почувствовать расположения. Глаза светились добротой.

— Голландец? — спросил шкипер.

— Нет, я датчанин. Эрик Кристессен. Представитель датской торговой компании.

— Давно здесь?

— Четыре года.

— Господи! — воскликнул Фред Блейк.

Эрик Кристессен рассмеялся прямо по–детски. Приветливо засияли глаза.

— Это прекрасное место. Самый романтический уголок на Востоке. Меня хотели перевести на другой остров, но я упросил оставить здесь.

Им принесли пиво в бутылках; прежде чем выпить, датчанин поднял свой стакан;

— Ваше здоровье, джентльмены.

Доктор Сондерс и сам не понимал, чем незнакомец так располагал к себе. Дело было не столько в его радушии — этим на Востоке никого не удивишь, — сколько в чем–то, очень привлекательном, кроющемся в нем самом.

— Непохоже, чтобы дела шли тут очень уж хорошо, — сказал капитан Николс.

Городок мертв. Мы живем воспоминаниями. Эго и придает острову его своеобразие. Вы знаете, в прежние дни здесь было такое оживленное движение, что иногда гавань не вмещала всех судов, и они должны были дожидаться на внешнем рейде, пока освободятся места. Я надеюсь, вы пробудете здесь достаточно долго и позволите мне показать вам окрестности. Здесь очень красиво. «Тот неоткрытый остров в чужих морях…»

Доктор насторожился. Это явно была цитата, но вспомнить автора он не мог.

— Откуда это?

— Это? О, из «Пиппы» Браунинга[24].

— Вы читали Браунинга?

— Я много читаю. У меня куча свободного времени. А английскую поэзию я люблю больше всего. Ах, Шекспир! — улыбнувшись большим ртом, он остановил на Фреде взгляд своих мягких, доброжелательных глаз и начал декламировать:

Что, как глупец–индеец, я отбросил Жемчужину, дороже всех сокровищ Его страны; что из моих очей, К слезливым ощущеньям непривычных, Теперь текут струей обильной слезы, Как из дерев Аравии камедь.[25]

Стихи в его чтении звучали странно, несколько гортанно и резко, но еще более странным было то, что молодой торговец–датчанин читает наизусть Шекспира жулику и негодяю Николсу и недалекому Фреду Блейку. Ситуация позабавила доктора Сондерса. Шкипер подмигнул ему, недвусмысленно давая понять, что считает датчанина не совсем нормальным. Фред Блейк вспыхнул и потупился. Самому Кристессену и в голову не пришло, что он этим может вызвать удивление. Он горячо продолжал:

— В старину, в великие дни расцвета торговли специями, голландские купцы были так богаты, что просто не знали, куда девать деньги. Обратно корабли шли сюда порожняком, так купцы стали привозить мрамор для домов. Если вы не очень спешите, я покажу вам дом, где я живу. Раньше он принадлежал одному из таких купцов. А иногда зимой весь груз целиком состоял из льда. Забавно, правда? Для здешних мест это самая большая роскошь. Только подумайте — привозить сюда лед из Голландии. Близкий свет! На то, чтобы добраться сюда, уходило около полугода. У них у каждого был свой выезд, и вечером, когда становилось прохладно, они катались вдоль берега и вокруг площади. Кто–нибудь должен был бы все это описать. Настоящая голландская «Шахразада». Вы видели португальский форт, когда подходили к острову? Я отведу вас туда сегодня, только попозже. Если я могу хоть чем–нибудь быть вам полезен, пожалуйста, скажите. Я буду счастлив вам помочь.

— Мне надо собрать свои пожитки, — сказал доктор. — Эти джентльмены были так любезны, что подвезли меня сюда. Я не хочу доставлять им лишние хлопоты.

Эрик Кристессен одарил дружеской улыбкой шкипера и Фреда.

— Ах, это я и люблю здесь, на Востоке: все так расположены друг к другу, каждый готов вам услужить. Вы не представляете, сколько одолжений оказывали мне совершенно незнакомые люди.

Все четверо встали, и датчанин сказал Ван–Рику, что доктор Сондерс вернется через некоторое время со своим боем и с багажом.