Малый бедекер по НФ

И мечта у него была из тех, которые сильно не афишируют: он хотел понять, что такое Время и Пространство. В школе, правда, не прочь был совершить кругосветку на паруснике, в десятом классе даже подал документы в Военно-морское училище, но, кажется, забыл приложить фотографии. В итоге всю жизнь прожил в Томске. С любопытством расспрашивал меня о дальних странах, но никогда не выражал желания оказаться в Индии или в Греции.

Стивенсон говорил о двух обязанностях писателя: быть верным факту и трактовать его с добрыми намерениями. Это полностью относилось к Колупаеву. Томской журналистке Е.Орловой он однажды признался: «…Хотел страшно научиться виртуозно играть на фортепиано. Классическую музыку я довольно хорошо знал, собирал пластинки любимых композиторов, а в школе еще радио слушал. — (Хорошо поддав, мы с ним, кстати, не раз исполняли дуэтом арии из наших любимых опер — «Аида», «Фауст», «Паяцы». — Г. М. )— В 1963году купил рояль, тогда лишь третий год был женат и дочь еще была маленькая. В квартире — ничего, кроме какой-то кровати и этажерки, ну стол, кажется, был. И вот я купил в комиссионке старый разбитый беккеровский рояль длиной больше двух с половиной метров. Вместо одной ножки подставил березовый чурбан. Сам научился настраивать рояль, причем он был настолько разбит, что на нем играть можно было ну день от силы. Мне из гитарного сделали ключ плоскогубцами, и этим ключом почти каждый день его настраивал. Видимо, у меня был такой возраст, когда учиться не хватало терпения. Но играл, сочиняя что-то свое и получая удовольствие от извлечения самих звуков. Поднимал крышку и перебирал клавиши в порядке, одному мне ведомом. Можно представить, какой грохот стоял. Еслидома никого не было, играл на нем часами. Лет шесть у нас был этот рояль. А потом я получил двухкомнатную квартиру. Появилась другая мебель и роялю не хватило места. Пришлось отдать, просто подарить. Купили пианино. И вот звук нового инструмента настолько мне оказался неприятен, что я больше к клавишам не прикасался. Какой прекрасный голос был у того разбитого рояля. Какое ощущение полета…»

Поиски своего угла — вот исконно русская тема.

Виктор отдал ей дань, написав печальную повесть «Жилплощадь для фантаста», которую по сути еще не прочли. Осталась она вне критики. Не прочли по-настоящему и «Жизнь как год», и «Сократа Сибирских Афин», даже роман «Фирменный поезд „Фомич“« не то что не оценен, он даже ни разу пока не издавался в полном, не извращенном цензурой и редакторами варианте.

В 1988 году Виктор Колупаев был удостоен «Аэлиты».

Выходили книги. Американцы перевели сборник рассказов, немцы.

Виктор потом рассказал: «Две тысячи пятьсот рублей, полученных за американскую, книжку, мы решили пустить с Валей на ковер. Тихо приехали в Новосибирск, никому не звонили — стыдно. Уже в „Березке“ узнали: на ковры только что подняли цены. А потом под Яшкино поезд стоял пять часов, какой-то ремонт. В итоге опоздали на томскую электричку. Этот чертов ковер, на ногах почти не стою. И там, в Тайге, Валя вдруг сказала: „Витя, пойди выпей водки“. Одно из самых лучших воспоминаний жизни».

Началась перестройка, сломался быт, сломалась система отношений. Только в 2000 году в Томске, после почти десятилетнего молчания, вышел в свет роман «Безвременье», написанный в соавторстве с Юрием Марушкиным. Моя рецензия в «Книжном обозрении» на этот роман оказалась единственной. Да и кто будет писать о книге, изданной тиражом в 75 экземпляров?

А неким итогом литературной работы Виктора стало его поэтическое исследование «Пространство и Время для фантаста» (1994, Томск). Вышла она тиражом несколько большим, чем «Безвременье», — 300 экземпляров.