Малый апокриф (сборник)

Ранним утром, в воскресенье,
Не услышав голос твой,
Я пойду незримой тенью
Над сгоревшею Москвой.

Башни темные ослепли,
День колодезный храня.
Листопад горячий пепла
Не касается меня.

Не устанут улиц сети
В саже деснами зиять.
Ничего на этом свете
Не запомнить, не понять.

Будто - воронов кормили.
Будто - купол дня погас.
Ничего в печальном мире
Не останется от нас.

Я пойду по светлым рельсам,
По трамвайным удилам.
И как будто погорельцы,
Запоют колокола.

Звон прощальный не утешить,
Горла улиц им полны.
У дерев осиротевших
Сухожилия черны.

Я пойду по сну кумиров,
По мерцанию волос.
Ничего в печальном мире
Не случилось, не сбылось.

Переулки, как веревки,
Тянут - площадь распластав.
И торчит в них Пискаревка,
Пальца чертова сустав.

Ранним утром, ранним годом
Кружит темная листва.
Ходит тихим хороводом
Черноглавая Москва.  

КРАСНОЕ ВРЕМЯ

1

Судьба любви. Дремота красных слов.
Косматый византийский богослов.

Темна вода в каналах. Век поет
Печальный тонколицый идиот.

Судьба покоя. Магия руки.
Как пух, седые гласные легки.

Темна вода. Темнее - глаз белок.
Темнее - имя: Бог. Палеолог.

Судьба любви. Лютует Красный Маг.
Судьба сожженных жизней и бумаг.

Темна вода в каналах. Навсегда
Уходит горькая весенняя вода.

2

Что длится целый век, тому продлиться - вдвое.
Пугая воробьев на площади Сенной,
Кончается декабрь козлиной бородою
И зарывает в глушь жестокою зимой.

Что времени забор, глухой и деревянный.
Что сено и мороз, и сонная труха.
Во взгляде воробья под небом оловянным
Проулок двух домов мертвел и потухал.

Щербатый ход квартир. Задвижек и заслонов
Недвижимый портшез. Тряпичная душа.
Бесплотный вырастал бледнее анемона
Под крышей жестяной шестого этажа.

Так невозможно жить. Стареющая каста
Подвалов и домов. Какой ударил час
На ратуше вверху. И, как больной лекарство,
Глотает ночь шаги - поспешно и мыча.

Что ледяной канал. Что холод чудотворный.
Как сажа горяча небесного котла!
О, кто там впереди? О, это вышел дворник.
Как в ступе помело, страшна его метла.

Очесок декабря, библейский и козлиный.
Дремучий частокол. Амбары и дрова.
Что циферблат - в Свечном. Что стрелки - на Перинной.
Что крыша - на Думской. Что в Яме - голова.

Что смотрит сквозь него пронзительно и ясно,
Впитавший белизну болезни на шестом.
Но бог ему судья - его лицо прекрасно,
Светлее, чем луна в канале ледяном.

Жизнь истекла. Декабрь - в полглаза и в полслуха.
Сенную лихорадь вдохнем и разопьем.
Кошмарный шрифт листа. Опять глядит старуха
В затылок. И молчит замерзшим воробьем.

3