Маленький Бобеш

— Сколько мучений с этим парнем! — сказала мать. — Теперь он будет пропадать на улице, а ты только и жди беды. Пока не было маленького, я еще могла за ним присмотреть, а теперь что делать? Дома запирать я его не могу, а как только оставишь без присмотра, так что-нибудь и случится. Лишь бы уж не заболел! Вода теперь холодная как лед, и сегодня еще такой страшный ветер!

Бобешу снился удивительный сон. Ложась спать, он смотрел на лампу, стоящую на столе. Его поразило, какое от нее светлое колечко на потолке. Вокруг лампы летала ночная бабочка и натыкалась на стекло. Бабочка летала совсем низко и, когда кружилась над стеклом, почти касалась язычка пламени.

«Как только она не обожжется? — подумал Бобеш. — Зачем она здесь летает? Наверное, хочет погасить свет. Брр, как холодно! Ух, вода была ледяная, а змей… как же он меня тащил! Но смотри, смотри, бабочка, ты же обожжешься, улетай отсюда!»

Бабочка взлетела вдруг над самой лампой, горячий воздух опалил ей крылья, и она упала на стол.

«Вот видишь, — вздохнул Бобеш, — ведь я же тебе говорил. Ты меня не послушалась, а теперь вот упала».

Бобеш забыл, о чем он думал, потому что лампа вдруг начала увеличиваться, а пламя ее — расти. Оно становилось все светлее и светлее. Вот оно горело уже, как солнце, но было почему-то желтое, противно желтое. Ужас! Пламя начало приближаться, вот оно все ближе, ближе, совсем рядом… Бобеш ударил по нему рукой, и вдруг выскочила сотня маленьких язычков, еще желтее, чем пламя. Язычки превращались в огненные шары, были совсем круглые, поднимались над его головой и плавали там. Бобеш вдруг почувствовал, что его поднимает вверх какая-то волшебная сила. Ему стало страшно.

— Нет, нет! Я не хочу подниматься! — закричал он. — Не хочу!

И ему показалось, что он наконец медленно спускается, что круглые желтые огоньки удаляются. Потом огоньки снова вдруг начали превращаться в круги, в совсем маленькие кружочки. И вдруг над одним маленьким кругом поднялся большой. Этот большой растянулся до необъятных размеров. Бобеша сначала это забавляло, круги напоминали ему кольца дыма, которые пускал отец, когда курил трубку. Из трубки всегда поднимались такие занятные прозрачные колечки. Но эти были желтые и светлые, как пламя. Бобеш чувствовал, что он все падает, падает, и боялся, как бы не разбиться. Глянул было вниз, да так и остолбенел от ужаса. Под ним медленно полз чудовищно длинный и толстый змей. А на голове у него сидела бабочка, которая только что летала вокруг лампы.

— Нет, нет, я не хочу вниз, я буду снова подниматься!

Бобеш перевернулся на спину и стал смотреть вверх, где только что были желтые круги. Теперь он видел только один кружок, и он был совсем маленький, как перстенек, который носила Силушка на пальце. Бобеш вспомнил о Силушке и вдруг услышал жужжание: бззз-бзз! Что это, муха? Да, это была красивая мушка с голубыми крылышками, золотой головкой, красными глазками и с тельцем в светлую полосочку.

— Бзз-бзз, Бобеш, бзз бз, ты боишься?

— Боюсь, мушка.

— Я не мушка, а Силушка.

— А куда ты летишь, Силушка?

— Да вот паук за мной гонится, поэтому я и побежала к тебе, мой маленький ушастенький зайчик.

— Я совсем не зайчик.

— Как же так — не зайчик?

Бобеш схватился за голову и действительно нащупал заячьи уши, длинные бархатные уши.

— Силушка, а ты видела этого змея?

— Какого змея?

— Там, внизу.

— Внизу ничего нет.

— Есть.

— А я тебе говорю — нет!

— Есть, — твердил Бобеш.

Он глянул вниз. Но внизу не было никакого змея, там была уже река, широкая река, на реке плот, а на плоту Брихта с детьми. Они махали ему, кричали, смеялись, звали, но Бобеш не понимал.

— Что они кричат? — спросил Бобеш у мушки.

— Не знаю, зайчик.

Вдруг над плотом поднялся бумажный змей. У него были огромные глаза, и они были не нарисованные. У него был огромный рот, но и рот тоже был не нарисованным. И глаза и рот были настоящими. Змей таращил глаза и открывал рот.

— Зайчик, зайчик!

— Что ты, мушка?

— Он меня съест, ах, он меня съест!

— Не бойся, мушка, — улыбнулся Бобеш, — он не настоящий!

Но Бобеш перестал смеяться, когда змей превратился в страшного паука, у которого вместо глаз были большие лампы с желтым, противно желтым светом. Паук открывал гигантский рот, и в нем светился ряд зубов, черных и блестящих зубов, как огромная пила. Изо рта вырывались желтые огненные кольца. Паук был все ближе и ближе… Бобеш закрыл глаза — он не мог перенести такого сильного света.

— Ах, если бы я был ветерком, — шептал Бобеш, — я влетел бы ему прямо в рот, и ничего бы со мной не случилось! Мушка, мушка! — звал он в отчаянии, но никто не отзывался.

А когда он открыл глаза, вокруг была тьма, кромешная тьма. Он протянул руку и наткнулся на что-то холодное. Нет, это не земля. Это вода — да, холодная вода, всюду одна вода. Над головой тоже вода. Ах, ведь он же в воде! Он чувствует, как вода бьет ему в глаза, лезет в рот, гудит в ушах. Бобеш в отчаянии закричал:

— Мама, мама, мама! — Он кричал изо всех сил — Мама, я тону!