Мальчишка в сбитом самолете

Однажды Роза дала букварь моей маме, и мама, сшив толстую тетрадку, вечерами стала аккуратно и крупно переписывать страницу за страницей. Вскоре к ней присоединились веселая тетя Гриппа, суровая Фрося и красивая Эмма. Боря Шкарбан, заглянув к нам, тоже хотел помочь, но он все время норовил заговорить с Эммой, прикоснуться к ней невзначай локтем, и в результате был выставлен в коридор. Я предложил перерисовать картинки, но мама сказала, что без них будет лучше. Так и повелось: днем в школе мы «работали», как говорил Васька (а за ним и Роза так стала говорить) по настоящему букварю, потом я забирал его домой для переписки, а утром снова относил в школу. В метельные дни занятия для первоклашек отменяли, и букварь на целый день попадал в распоряжение наших мам. Кстати о метельных днях — иногда бураны были такими сильными, что старшие доходили до школы на ощупь, по натянутому на столбах канату.

И вот настал день, когда наша прекрасная Роза торжественно внесла в класс четыре новых рукописных букваря, каждый — на пять человек. Самым лучшим оказался букварь, переписанный моей мамой, все «пятерки» хотели учиться именно по нему. Я тоже тянул руку, но нашей «пятерке» достался букварь, неровно переписанный тетей Фросей, а старшим над ним был поставлен совсем не отличник Васька Солдатов. Обидно, конечно, но не смертельно.

Через пару дней на первом уроке Роза взяла мою сумку и стала показывать ребятам, как правильно складывать школьные принадлежности. Похвалив меня за аккуратность, она отдала мне сумку, и в ней, к своему великому изумлению, я обнаружил… букварь, настоящий букварь с картинками. Вероятно, Роза просто забыла его вытащить. Я уже начал было открывать рот, как вдруг увидел, что Роза, приложив палец к губам, сделала большие глаза: «Молчать!» Я был потрясен, мысли в голове путались. А Роза, как ни в чем не бывало, стала нараспев читать текст, написанный на газете. Все повторяли, кроме меня и Васьки. Уши мои горели, а Васька молчал и косился на меня. А тут еще какую-то девчонку дернуло спросить звонким голосом:

— А по букварю с картинками мы сегодня работать будем?

Роза, вспыхнув, вздохнула:

— Ох, братцы-кролики, куда-то я его сунула — и не помню куда. Ну, ничего, найдется. А пока поработаем по букварю, который сделала для нас мама Владислава Леонова.

Она снова умоляюще посмотрела на меня, и этого взгляда я уже не мог вынести. Встал кособоко с букварем в руке и сказал, чувствуя, что проклятое заикание снова делает язык непослушным:

— Роза Ф-ф-федоровна! Вы его по ошибке мне п-по-ложили, с-случайно.

— Молоток! — громко сказал человек с боевой фамилией Солдатов.

Роза Федоровна (теперь она стала для меня Федоровна, а не свойской Розой) взяла букварь и быстро вышла, наклонив голову.

— Ну, заболела у человека голова, пошла уксусом виски тереть, — сказал Васька и хлопнул меня по плечу.

Вечером Роза пришла к нам в легком, засыпанном снегом пальтишке. С порога кинулась ко мне, обняла и заплакала. Мама, которой я все рассказал, тоже стала всхлипывать и повторять:

— Как же ты, как же, Роза, как же ты в туфельках! — И все совала ей в руки валенки, которые папа вчера раздобыл где-то для мамы.

Потом мы втроем пили чай с домашним мармеладом. Роза (ладно, пускай опять будет просто Роза!) сидела в маминых валенках и говорила, что ей никогда не было так тепло и уютно. Тут я брякнул, почти не запинаясь:

— А вы п-переезжайте опять к нам, веселее будет!

Роза расцеловала меня в обе щеки и пообещала «крепко подумать».

Когда она ушла, я сказал маме, что неплохо бы и телогрейку какую Розе добыть. Мама как-то очень внимательно и ласково посмотрела на меня.

* * *

Ну почему зимой время тянется так медленно, а летом летит, как стрела? Хотя летом и дни длинные, а все равно на игры дня не хватает. Зима же тянется и тянется, конца и края не видно. Мы уже и читать научились, и считать, и писать чернилами, и многое о жизни местной узнали — о нравах, обычаях, о народном поэте Джамбуле. Поэт это хорошо, но вот зачем казахи лошадей едят и пьют молоко кобылье, кумыс называется? Кое-что мы сами Розе рассказали, про паслён, например, — какие цветочки, какие ягоды, в каком котелке он у меня в эту зиму растет. Роза предупредила, что совать в рот все подряд очень опасно, особенно в незнакомых местах. На что Васька ответил, что мы не все сразу едим, а помаленьку, не дураки, чай. Раз не померли — значит, съедобное. Я вспомнил тыквенную кашу, но говорить о ней не стал.