Мальчики + девочки =

Даша не велела выходить в гостиную сколько-то времени, и я отправилась в душ. А когда вышла – на полу и на столе стояли букеты цветов, маленькие розы и еще такие нежные, похожие на лилии, которые и у нас есть, с замысловатым французким (по ощущению) названием, забыла. Позвонила Бетти, и позвонили из «Комсомолки». Я растрогалась. Даша подарила плеер и несколько СD, а Наташа прислала еще кучу вещей, которые придется отправить обратно. Я и сама-то себе ничего не могу выбрать, или не покупаю, или возвращаю, а уж кто-то другой угодить не может. Дорого то, что она ходила, искала, думала обо мне. А я о ней. Я тоже навезла ей кучу подарков, слава Богу, почти все пришлись по вкусу (кроме красивого шарфа, который я обречена носить сама).

Как ты хочешь, чтобы я описала отмечанье, – как удачу или неудачу? Расскажу, как было, а ты сам реши. Ричард Темпест приходил ко мне в прошлый раз оговорить подробности насчет моего вечера поэзии. Я предложила на выбор несколько дней – он назвал 9 апреля. Я подумала: ну и прекрасно, мне не впервой так отмечать день рожденья. Чтобы сделать приятное Бобышеву, сказала: давайте сделаем двойной вечер – мой и Бобышева. Все бы неплохо, но мы не подумали, что это страстная пятница перед Пасхой, и студенты разъедутся. Дима сказал, что сегодня дали три лишних автобуса до Чикаго – настолько много отъезжающих. В итоге вместе с поэтами и переводчиками было человек двадцать и точно походило на чтение романтической поэтессы перед ее десятью слушателями, над которым я смеялась. Хотя качество стихов другое. Я удовлетворена и составом, и чтением. Ричард сделал маленькие подстрочники, на мой слух, удачные: он хорошо чувствует и русское, и английское слово. Кстати, он посплетничал, рассказав, что был свидетелем того, как Бобышев отреагировал на новость о получении Бродским Нобелевской премии. Эту весть восхищенно пропела одна их коллега – Дима в ответ натянул шапку на лоб, сказал сквозь зубы: добился-таки , и ушел. Но следует отдать ему (Диме) справедливость: он великодушно похвалил мою «Венецию», хотя я колебалась, читать или не читать (там Бродский), а потом рассердилась на себя: конечно, читать, я же читаю стихи, посвященные Бобышеву, и не думаю, обиделся бы Бродский или нет. Даша, по собственной инициативе, испекла и привезла сладкий пирог с ревенем и клубникой и шоколадный торт. К несчастью, у нее заболело горло, она простудилась и, посидев немного, уехала домой, забыв оставить приготовленные для разрезания ножи. Когда чтение кончилось, гостей пригласили к накрытому столу, где были ломтики сыра, морковь, еще что-то сырое и стояли наши сладости. Увы, пришлось варварски щипать их плоть щипцами, положенными для овощей. Дима и Галя принесли огромный куст ярко малиновых азалий в горшке, но позабыли вручить мне в процессе вечера. Подарили просто так после. Как итог – было все же отчасти чувство метания бисера: исключительно в смысле богатств русского языка, которые не знаю кому там были внятны. Музыка, надеюсь, по крайней мере, была услышана. Я была названа в объявлении русской Барбарой Уолтерс , а Бобышев – другом и соперником Бродского . Вроде должности.

Я люблю тебя, будь здоров и счастлив.

Целую.

9 апреля

* * *

Милый, читаю студенческие работы, сломала глаза и мозги, боясь в чем-то ошибиться. А поскольку Даша болеет – ни-ни пристать к ней с вопросами. У меня двадцать три студента, восемь из двадцати трех работ я оценила как отличные, поставив четырем из этих восьми не просто А, а А+. Радует уровень. Дала им на выбор две темы: сравнительный анализ Закона о средствах массовой информации (Ельцин) и Доктрины информационной безопасности (Путин) и сравнительный анализ политики Ельцина и Путина по отношению к прессе на примере войны в Чечне и других событий. Есть исследования – пальчики оближешь. Притом что спектр личных позиций весьма разнообразен: от понимания и сочувствия до серьезной критики. Я так увлечена их работами, что думаю увлечь еще кого-нибудь, скажем, Сашу Пумпянского, и опубликовать хоть что-то у нас. Разрешения у них спросила.

Вышла вчера пройтись по своим окрестностям. Соловей трещал. Белка прыгала, держа во рту большую (для нее) белую булку. Толстый цветной кролик сидел в траве и смешно таращил темные, ужасно трогательные глаза. Высокие, как дубы, магнолии бесстыдно развесили свои лиловеющие яблоки-розы. Всякий раз, когда взглядываю на это чудо, дыхание перехватывает. Бобышев говорит: напишите стих. Ах, кабы! А у Бобышева сегодня день рожденья.

Ночью плохо спала, думала о тебе и твоих печалях. Надумала что-то, что не хочу писать.

Милый, большую часть жизни я провела в страдательном залоге. С тобой – так вышло – перешла в действительный залог. Может, время подошло, а может, ты подошел.

Береги себя, мой хороший, я тебя люблю.

Христос Воскресе!

Целую.

11 апреля

* * *

Милый мой, меня надо расстрелять.