Мальчики + девочки =

А настроение, между тем, целый день приподнятое. Отвыклое такое настроение. Смешно сказать, отчего. Пригласили на заседание дирекции по международным программам – прийти рассказать, как идут занятия и вообще. Типа контроля за тем, как осуществляется программа приглашения иностранных профессоров. Рона пригласили тоже, но когда мы пришли, его еще не было, а за длинным овальным столом сидело человек восемь бородатых, лысоватых, очкатых, включая двух дам. Они по очереди пожали нам с Дашей руки, после чего мы тоже уселись за стол, и они по кругу начали себя называть. Один – профессор математики, другой – чего-то там по армии и вооружению, третья – с испанским языком и так далее. Я назвала себя, а Даша себя. Тут пришел Рон, сел рядом с нами, похлопал дружески меня по плечу, и ведущий седовласый человек произнес маленькую речь. Я заранее попросила Дашу ущипнуть меня, как только обратятся лично ко мне. Щипать, к счастью, не пришлось, я поняла, что нам с Роном предоставляют слово, мы немного попредлагали друг другу начать первым, и он начал. Поговорил несколько минут, а дальше предстояло говорить мне. Я вытащила бумажку, объявив, что это моя нобелевская лекция. Они оценили юмор и посмеялись вежливо. Я начала с благодарности за честь быть приглашенной в Иллинойский университет, рассказала, как Рон сделал мне предложение, от которого нельзя было отказаться, поскольку появилась прекрасная возможность остановиться, оглянуться. Еще сказала, какие драматические дни переживает моя страна и мой народ и какое это интересное время для журналиста и т. д. и т. п. Ежесекундно отрывалась от бумажки и выразительно глядела на них, а они слушали – куда ж деваться. В конце был сюрприз для Даши, потому что я отдельно поблагодарила ее за бесценную помощь. Я написала текст по-английски минут на десять сама, а Даша только поправила времена. Когда я закончила, они стали аплодировать. Это меня сразило. Потом задавали вопросы, я на все отвечала. Один мужик спросил про цензуру в России, другой – про Путина. Я сказала: я приглашаю вас на мои лекции, приходите, все узнаете. Показала им фото, где я с Путиным. Они оживленно обсуждали его странный взгляд в мою сторону. Я сказала: он ведь из КГБ. Они опять посмеялись. В общем, минут через сорок я покинула высокочтимое собрание с победительным видом, и Даша подтвердила, что все вышло хорошо. Как это образовалось – понятия не имею. Не иначе, ангел за спиною. Одно поняла: можно не суетиться, выясняя, чего от тебя хотят, а предложить свое, может, даже навязать свое, и другие примут это как должное. Я совсем не уверена, что они ожидали от меня именно такого слова. Но я его произнесла, и они поняли, что так надо. Между прочим, я сказала, что написала больше ста пятидесяти страниц лекций и что институт, в котором я преподаю в Москве, тут же предложил издать их, а я ответила: после США. Таким образом я дала им возможность предложить мне опубликовать лекции в США. Они сделали вид, что не поняли, и сказали, как будет замечательно, если мою работу опубликуют в России. Тогда я прямо спросила: а здесь? Они заголосили, что надо подумать, как это сделать, вот пусть Рон непременно подумает.

Юля пригласила в кино. Смотрели «Город Бога», выдвинутый на восемь «Оскаров». Бразильский, почти документальный фильм о бандах малолетних убийц. Страшный по сути, снят потрясающе. Я вышла в болезненном состоянии. Человечество – неудачное изобретение Бога.

Целую.

24 февраля

* * *

Получила письмо от Юнны. Обрадовалась. Ее философия – знать себе цену. Моя – наоборот. Думаю, что мы обе правы. Я написала еще один стишок, хочу ей послать. А пока прочти ты.

Как яростны и глухи,

под треск сухой пощечин,

сходились в круг старухи,

и не старухи впрочем.

Кто жив, а кто-то помер,

а пол мужской и женский,

у каждого свой номер,

свой счет-расчет вселенский,

на рубль и на копейку,

а бабий гвалт сорочий —

занять собой скамейку,

согнав оттуда прочих.

Лихой разбойный посвист,

то ль поздний, то ли ранний,

строчит больная совесть —

а жанр воспоминаний.