Эстер глубоко вдохнула и пошла в свою квартиру. Ей удалось все донести до стеклянного стола в гостиной. Она села перед всем этим, запустила руки в волосы и уставилась на имущество своего деда.
— Сотня тысяч... она пришла сюда, чтобы украсть вещей на сто тысяч, — с горечью засмеялась Эстер. — Знаешь, сколько она получает каждый месяц за безделье и то, что оскорбляет и ставит меня в неловкое положение? То, что она взяла, вообще ничего не стоит. — Дрожащими руками она снова подняла серьги с омелой.
Я запер дверь, пока она говорила, и затем сел рядом с ней.
— Когда мне было шесть, дедушка отвез меня в торговый центр, чтобы к Рождеству проколоть мне уши. Он отвлекся, когда ему позвонили, поэтому я зашла в магазин игрушек. Я потерялась, не могла найти его, испугалась, и только я услышала эту песню, как он нашел меня. Он был так расстроен и напуган, что мне запретили прокалывать уши. Но он подарил эти серьги с омелой и пообещал отвезти меня в следующий раз. В следующем году в том же торговом центре мы снова разделились. В этот раз уже не по моей вине. Потерялся он, и когда мне снова стало страшно, я начала петь «
Потянувшись, я дотронулся до мочки ее уха.
— Прости.
— За что?
— Прости, я забываю, что ты внучка Альфреда.
Вообще-то теперь это многое объясняло. И все же мы всегда умнее задним умом. Я понимал, что она внучка человека, который мне был как отец, но в глубине души понимаю, что она только моя. Она моя любовь в прошлом и настоящем, так что часто я забывал об отношении к ней Альфреда. Это одно, а это другое.
— В то Рождество твой дедушка не потерялся. На самом деле он просил — донимал меня, чтобы я согласился провести с вами выходные. Когда я приехал в торговый центр, все было хорошо, но потом у меня случилось одно из самых сильных воспоминаний. Было очень больно, и все кончилось тем, что я спрятался в одном из магазинов и позвонил ему. Я боялся, что потеряю сознание и окажусь в больнице. Он был со мной... Я не знаю, как долго он оставался со мной, прежде чем отправить меня домой и пойти к тебе.
Ее глаза стали шире, когда она поняла, что это означало.
— Я встретила тебя в семь лет?
— Почти. — Я тронул один из ее локонов. — Я лишь мельком увидел твои волосы и все. Думаю, возможно, это и вернуло воспоминания.
— Прости, но я как-то даже счастлива. Считаешь, я эгоистка? — улыбнулась она, протягивая руку к моему лицу.
— Однозначно. — Подмигнул я, а она скорчила рожицу. — Если мне нравится, что ты эгоистка ради меня, это значит, я эгоист?
Ее улыбка стала еще шире, когда она прислонила свою голову к моей.
— Нет, это значит, ты сумасшедший.
— А-ах, — прошептал я, обнял ее за талию и притянул к себе. — Тогда я могу даже не спрашивать, я привык быть сумасшедшим из-за тебя.
— А это так? — спросила она и губы ее застыли над моими губами.
— Это так. — Я наклонился поцеловать ее в шею.
— О-о-о, — застонала она и запустила пальцы в мои волосы, пока я расстегивал ее платье. — Малакай...
— М-м-м? — спросил я, не отрываясь от ее кожи. Целуя ее грудь, я потянул вниз ее лифчик.
— Мы... мы уже этим занимались.
Я отодвинулся и взглянул на нее.
Она продолжила:
— Этим утром ты… я была обеспокоена, и теперь мы снова здесь вместе.
Искренность ее голоса, с каким облегчением она говорила — все это ранило. Она, как и я, весь день беспокоилась, конец ли это. Хотя она требовала сил от себя и от нас, в глубине души она боялась. Я поднял ее на руки и унес в спальню. Пройдя по деревянному полу, я положил ее в центр кровати и лег рядом.
— Ты права, мы этим уже занимались, — прошептал я, хотя голос где-то в отдалении разума напомнил, что произойти может что угодно в любое время. Но все же я никогда до сих пор не сдавался этому страху, не сдамся и сейчас, когда она в моих руках. — Так что давай прославим сегодняшний день, завтрашний, каждую ночь до конца наших
Склоняясь над ней, я поцеловал место над грудью, над сердцем и стал продвигаться ниже.
ЭСТЕР