Малакай и я

— Алкоголик, ага. Уверен, что весь город знает. Бабушка держит его на коротком поводке, — сказал Малакай, снимая с меня одеяло, о котором я забыла, и бросая его на бревно, затем передал мне мое лоскутное одеяло.

— Ты заметил?

— Он ведет себя, как мой отец — конечно, я заметил. — Этого было достаточно, чтобы я поняла. Но он все равно продолжил, усаживаясь рядом со мной, пока я заворачивалась в кокон. — Когда он припарковался, в патрульной машине я видел фляжку за его сидением. И рядом с ним рыжеволосая девушка, Мэнди...

— Мерфи, — поправила я.

Он закатил глаза и открутил пробку у термоса.

— Без разницы — Мэнди, Мерфи. Она бы ответила, назови он ее любым из этих имен. Она любит его и прикрывает... что в свое время делала и моя мать.

— Если бы любовь всей твоей жизни совершила преступление, ты бы прикрыл ее?

Верх от термоса стал кружкой, в которую Малакай налил что-то темное и передал мне.

— Кофе?

— Горячий шоколад, — ответил он, делая глоток прямо из термоса. — И да.

— Да? — Посмотрела я на него, остужая шоколад.

— Да, я бы помог скрыть любое преступление, — ответил он, глядя на звезды.

— Правда?

Он посмотрел на меня с глупой ухмылкой.

— А ты никогда не любила, да?

— А мой парень?

Он нахмурился, наклоняя голову, чтобы осмотреть меня.

— Что? Я очень привлекательная, если ты не заметил.

— Не заметил, — ответил он, делая глоток.

Я хотела врезать ему, но вместо этого закрыла глаза и тоже продолжила пить, наслаждаясь наполнявшим меня теплом.

— Иметь парня и любить — две разные вещи.

— Я знаю.

Потому и порвала с ним... он сказал, даст мне больше свободы, что ему не удалось, и еще я обнаружила, как раздражаюсь от каждого его сообщения. Так что перед приездом сюда я в письме просто сказала ему, что хочу встречаться с другими людьми. Он не ответил, и до сих пор я больше об этом не думала. Без него я чувствовала себя лучше... плохо ли это?

Мы погрузились в необременительное молчание, и может, от шоколада, может, от огня, а может я просто устала все осмысливать, но я медленно прислонилась к Малакаю и положила голову ему на плечо.

— Ты что делаешь?

— Ш-ш-ш, — прошептала я, открывая глаза и глядя на небо. — Я знаю твою историю. Твоя жизнь полна боли, но я все равно завидую.

— Тебе и правда лучше показаться кому-нибудь с этой проблемой зависти, — сказал он мягко, и я поняла, что ему некомфортно, так что снова села ровно.

— Каждый бы завидовал. Можешь представить, каково быть одной из этих звезд? — Я указала на первую попавшуюся. — Вокруг тебя тысячи тысяч звезд, и твоя задача — найти одну, которая идеально тебе подходит. Это непросто. Звездам, которые нравятся тебе, не нравишься ты. А те, которым нравишься ты, не нравятся тебе. Иногда звезды взаимно нравятся друг другу, а потом по какой-то причине понимают, что не подходят. Иногда... начинаешь думать, а есть ли вообще среди тысячи тысяч звезд та самая твоя. И ты, Малакай, та звезда, которая всегда знает, что для него кто— то есть.

— Я не звезда, — сказал он, поднимая руку и указывая налево от меня. — Вот кто я.

Как только он это произнес, взорвался первый фейерверк, и его золотые мерцающие огни упали словно... словно разбитые звезды.

— Я фейерверк. Появляюсь на мгновение и исчезаю. А звезды остаются на своем месте.

Я нахмурилась от этих слов, глядя на него, пока он смотрел за шоу.

— Малакай.

— Что?

— Посмотри на меня.

Когда он посмотрел, я сделала то, что всегда делал мне дед. Я щелкнула его по лбу со всей силой.

— Ай! Что за...

— Перестань излучать негатив!

— Я просто...

— Излучаешь негатив. Притормози на секунду и осмотрись. — Потирая лоб, он огляделся. — Что ты видишь?

— А что я должен увидеть?

Сущее наказание.

— Весь город собрался посмотреть на фейерверки. Звезды прекрасны. А от фейерверков захватывает дух, потому что они появляются на мгновение и потом пуфф... Они исчезают, но в твоей голове остаются еще надолго. Они затмевают и луну, и звезды. Но что самое важное, они заставляют всех остановиться. Собраться в одном месте и глазеть на небо.

Я посмотрела наверх, когда четыре, а потом пять из них взорвались.

— Ты можешь представить этот мир без Ромео и Джульетты, Обинны Великого и Адаезе, Ланселота и Гвиневры, Вей Сяо и Принцессы Чанпин, Квазимодо и Эсмеральды? Он был бы... жалок. Мы бы не решались на странные поступки, не имея примеров того, на что это похоже. Твоя любовь, твоя жизнь вдохновила миллионы — нет, миллиарды — людей любить вздорно... эгоистично… неразумно, не обращая внимания ни на кого и ни на что. — Я повторяла строки из последней книги и чувствовала, как снова собираюсь заплакать. — И поэтому, видя фейерверки, видя настоящую любовь, мы должны остановиться, что мы и делаем, и в почтении позволить им быть собой, смотреть, как они завладевают небом, смотреть на фейерверки с благоговением.