Макунаима, герой, у которого нет никакого характера

И теперь он последовал к тому месту, где общалась эта парочка. Они уже позабавились разок и теперь отдыхали на берегу пруда. Девушка, еще не одевшись после купания, сидела на борту стоявшей на мели лодки и поедала живых слепых рыбок, задорно смеясь в лицо парню. А тот, плавая на животе у нее под ногами, ловил ртом рыб покрупнее и давал ей. Мелкие волны накатывали ему на спину, чтобы тут же упасть с плеч, рассыпавшись тысячей веселых брызг. А девушка колотила ногами по воде, устраивая лунный фонтан, чтобы ослепить парня и распугать рыбу. Тогда он погружал в воду всю голову, набирал полный рот воды и с надутыми щеками выпрыгивал, а девушка обхватывала его пятками за щеки, легонько нажимала, и струя воды лилась ей на живот. Ветерок развевал ее волосы, разбрасывая их по лицу. Положив голову ей на колено, он приподнялся из воды, вытянул руку и стал поправлять рукой ее прическу, чтобы волосы ей не мешали есть рыбу. В знак благодарности девушка дала ему три рыбины, рассмеялась и рывком убрала ногу. Неожиданно потеряв опору, парень ушел под воду с головой, а девушка еще подталкивала его ногами. Но и она, сама того не замечая, сползала за борт, а наконец нырнув, перевернула за собой и лодку. Ну и пусть себе перевернутая стоит! Девушка неуклюже прижалась к парню, а он обвил ее своим руками, как ветви дерева апуи обвивают воздух, и они вновь позабавились, окончательно распугав всех рыб.

Тут подоспел Макунаима и, сидя на дне перевернутой лодки, стал ждать. А когда увидел, что парочка прекратила забавы, сказал:

— Три дня как во рту ни росинки,
брожу я босой и раздетый.
Мы оба Адамовы внуки —
браток, угости сигаретой.
— Прости! Угостить сигаретой
тебя не смогу я никак,
промокли штаны и рубаха,
и спички мои, и табак.

— Ну и ничего, у меня свои есть, я угощаю, — ответил на это Макунаима.

Герой вынул из кармана черепаховый портсигар работы мастера из штата Пара Антониу ду Розариу, дал по папиросе из пальмовой бумаги парню и девушке, дал им прикурить от одной спички и сам прикурил от другой. После этого он отогнал москитов и стал рассказывать историю, чтобы скоротать время и чтобы не считать каждый час кромешной темноты по крику птицы сурурины. И вот какую историю рассказал Макунаима.

В стародавние времена, ребята, автомобиль не был машиной, как теперь, совсем наоборот, он был пумой по имени Палауá, она жила в великом Тридевятом лесу. И вот Палауа говорит своим глазам:

— Идите на морской берег, глаза мои зеленые, бегите-бегите-бегите!

Глаза отправились на морской берег, и пума ослепла. Но у нее был отменный нюх, и, когда она подняла нос и почуяла, что в пучине морской плавает Аймалá-Пóдоле — Отец Траиры, — она закричала:

— Возвращайтесь с морского берега, глаза мои зеленые, бегите-бегите-бегите!

Глаза вернулись, и Палауа снова стала видеть. А мимо как раз проходила черная тигрица, которая славилась своей свирепостью. Она сказала Палауа:

— Это что такое ты здесь делаешь, кумушка?

— Я отправляю свои глаза на море посмотреть.

— И хорошо там, на море?

— Отменно!

— Тогда и мои глаза отправь посмотреть на него, кумушка!

— Не могу, ведь там Аймала-Подоле ходит уже по самой кромке берега морского.

— Отправь! А если не отправишь, кумушка, то я тебя съем!

Делать нечего, и Палауа произнесла:

— Идите на берег морской, глаза желтые моей кумушки тигрицы, бегите-бегите-бегите!

Глаза отправились на море, и тигрица ослепла. А Аймала-Подоле как раз поджидал их на берегу, — ам! — и съел их. Палауа сразу поняла, что случилось, потому что из пасти Отца Траиры невыносимо несло рыбой. Она попыталась бочком-бочком скрыться, но свирепая тигрица услыхала шорох от ее шагов и сказала:

— Погоди-ка, кумушка!

— Некогда мне: нужно детей покормить, кумушка, так что до скорого.

— Сперва верни мне мои глаза, а то надоело уже в темноте сидеть.

Палауа тогда воскликнула:

— Возвращайтесь с морского берега, глаза желтые моей кумушки тигрицы, бегите-бегите-бегите!

Но глаза все не возвращались, и тигрица пришла в ярость.

— Ну вот теперь-то я тебя точно съем, кумушка! — вскричала она.

И тигрица погналась за пумой. С такой безумной скоростью они мчались, что все лесные птицы стали крошечными от страха, а ночь и вовсе схватил паралич. Оттого-то в Девственном Лесу даже днем темно: бедняжка-ночь не может больше ни ходить, ни подвинуться, чтобы уступить место дню.