Молодым женщинам, если они не хотят прослыть кокетками, и мужчинам в летах, если они хотят избежать насмешек, не следует рассуждать о любви так, будто это может иметь к ним отношение.
Когда мы занимаем должности ниже наших достоинств, то можем показаться гигантами, но в должностях, слишком для нас высоких, куда чаще кажемся карликами.
Нам часто кажется, что мы стойко переносим постигшие нас несчастья, принимая за стойкость упадок духа; мы терпим беды, не решаясь взглянуть им в лицо, как те трусы, что дают себя убить, не решаясь обороняться.
Беседе более всего способствует не ум, а доверие.
Все страсти заставляют нас совершать ошибки, но любовь толкает на самые нелепые.
Немногие умеют быть стариками.
Мы приписываем себе недостатки, противоположные тем, что имеем: так, будучи слабы, хвалимся упрямством.
Проницательность внешне схожа с прорицанием и потому более льстит нашему тщеславию, нежели все прочие способности ума.
Очарование новизны и длительность привычки, несмотря на всю свою противоположность, равно делают нас нечувствительными к недостаткам друзей.
Немало встречается друзей, которые заставляют разочароваться в дружбе, как и людей набожных, которые отвращают от благочестия.
Мы с легкостью извиняем недостатки друзей, нам не мешающие.
Любящие женщины легче прощают большие промахи, нежели мелкие измены.
На склоне любви, как на склоне лет, еще живешь для скорби, но уже не для радостей.
Ничто так не препятствует естественности, как желание казаться естественным.
От всего сердца хвалить славные свершения – в какой-то мере их разделять.
Верный знак прирожденного величия – отсутствие врожденной зависти.
Если друзья нас обманули, то мы вправе равнодушно встречать знаки их дружбы и тем не менее должны быть чувствительны к их бедам.
Фортуна и норов правят миром.
Куда легче знать человека вообще, нежели в частности.
Судить о достоинствах человека следует не по его высоким качествам, но по тому, какое он им нашел применение.
Благодарность бывает столь горяча, что мы ею не только расплачиваемся за полученные услуги, но оставляем в долгу своих друзей, сполна возвратив им причитавшийся долг.
Мы ничего не желали бы так страстно, когда бы досконально знали, чего желаем.
В своем большинстве женщины мало чувствительны к дружбе, ибо она кажется пресной тем, кто знаком с любовью.
В дружбе, как и в любви, счастье скорее в том, чего не ведаешь, нежели в том, что знаешь.
Мы тщимся вменить себе в заслугу те недостатки, от которых не хотим избавляться.
Самые неистовые страсти временами дают нам передышку, честолюбие же терзает нас всегда.
Старые безумцы куда безумней молодых.
Слабость в большей мере противна добродетели, нежели порок.
Муки стыда и ревности оттого так пронзительны, что их не облегчить тщеславием.
Благопристойность – самый малозначительный и самый чтимый из всех людских законов.
Уму правому не так тяжело подчиняться умам превратным, как их направлять.
Когда фортуна застает нас врасплох, давая нам великое назначение, к которому мы постепенно не продвигались и не стремились своими помыслами, то бывает очень трудно сохранить достоинство и держаться так, как будто мы его заслуживаем.
Нередко наша гордыня разрастается за счет иных недостатков, от которых нам удалось избавиться.
Нет более неуживчивых глупцов, чем те, в которых есть ум.
Нет такого человека, который бы считал, что всеми своими качествами уступает тому, кого более всего уважает.
В делах важных следует не так стремиться к умножению возможностей, как к использованию уже имеющихся.
Не может быть, чтобы мы пошли на столь невыгодную сделку, отказавшись от всего хорошего, что о нас говорится, в обмен на то, чтобы не говорилось и ничего дурного.
Каким бы дурным судьей ни был свет, он нередко более милосерден к мнимым достоинствам, нежели несправедлив к истинным.
Иной раз, даже будучи не без ума, можно оставаться глупцом, но это невозможно при наличии рассудка.
Мы бы только выиграли, показывая себя такими, какие есть, нежели пытаясь казаться такими, какими не являемся.
Наши враги ближе к истине в суждениях о нас, нежели мы сами.
Есть множество средств, чтобы исцелиться от любви, но ни одного верного.
Мы не вполне представляем, на что толкают нас страсти.
Старость – тиран, под страхом смерти запрещающий все радости юности.
Гордыня, вынуждающая нас осуждать те недостатки, от которых мы себя почитаем избавленными, велит нам презирать и те добрые качества, которых мы лишены.
В сочувствии несчастьям наших недругов больше гордыни, нежели доброты; мы им выражаем соболезнование, чтобы дать почувствовать, насколько мы их выше.
Существует некий перебор радостей и горестей, который превышает нашу способность что-либо ощущать.
Невинности трудно найти столько же покровителей, сколько преступлению.
Из всех безудержных страстей женщинам менее всего не пристала любовь.
Тщеславие чаще заставляет нас идти наперекор собственным вкусам, нежели разум.